Пароль «Аврора» - Мила Бачурова

Кирилл на многое махнул рукой. Разговаривая, помимо Олега и Даши, с Вадимом, Сергеем Евгеньевичем, Любовью Леонидовной, он не раз пытался объяснить, какие замечательные люди – его новые друзья. Как он сблизился с ними и как гордится этим. Но натыкался лишь на недоуменные взгляды.

«Кирюша, мальчик мой… Я понимаю, вы многое пережили вместе. Но ведь они – адапты!» И этим словом все было сказано. Когда Кирилл понял, что никого в Бункере не интересует судьба Джека, Олеси и Гарри, оставшихся прикрывать бегство, стало очень горько. Объяснить людям, защищенным от любой мыслимой опасности двухметровым бетонным потолком и пятьюдесятью метрами земной поверхности, каково это – остаться втроем против двух десятков бойцов, Кирилл не мог. И что чувствуешь, понимая, что сделано это было ради тебя, ради того, чтобы ты уцелел и доставил по назначению реактивы, тоже не мог.

Он пытался утешиться тем, что вспоминал расстановку сил – ту, в которой остались Джек, Олеся и Гарри. И уверял себя, что шансы отбиться у друзей были. Вооружение у Толяновых головорезов паршивое, основные силы, видимо, на главной дороге сосредоточились. Автоматных очередей Кирилл не слышал. А противостоять тесакам, ножам и пистолетам адаптам не привыкать. Выберутся ребята! Должны выбраться… Тем не менее, кошки на сердце скребли. В прошлую субботу посланников Германа, привозивших в Бункер продукты, Кирилл дожидался, едва ли не считая часы. А, едва успев попрощаться с Шелдоном, снова начал ждать.

Кирилл разминался на стадионе. Спрыгнул с перекладины, мимоходом подумав, что он, должно быть, первый, кто к ней прикоснулся с тех пор, как адапты закончили посещать «школу». Сев на землю, принялся растягиваться, ругая себя – сколько времени зря потерял! Предупреждала ведь Олеся: после ранения, даже если на ноги еще не встал, начинай разминаться. Особенно если долго пролежал без движения. Чем больше времени проводишь, не тренируясь, тем хуже мышцы застывают, разогревать потом умучаешься… Вот он теперь и мучается.

Кирилл потянулся руками к мыскам. Ч-черт, как больно-то!.. Ладно, потерпим. Вчера хуже было. Закончив с растяжкой, поднялся и принялся наносить удары воображаемому противнику. Руками, ногами. Справа, слева… Подкравшегося сзади человека заметил в последний момент. От подсечки ушел, но неловко – споткнулся. Бросился на подкравшегося, пока еще плохо понимая, кто это.

– Ох! – Ударить Кирилл успел, но удар умело блокировали. – Здравствуйте, Герман.

– Бей, – не отвечая на приветствие, подбодрил Герман. Он стоял в боевой стойке, держа руки со сжатыми кулаками перед собой. – Начал – так бей, чего застыл? Или ты не оклемался еще?

– Оклемался… – Выбрасывать вперед ногу Кирилл не рискнул.

Попробовал ударить слева, Герман не повелся. И вообще, понял Кирилл, мог бы расправиться с ним очень быстро, но пока не спешил. Кажется, хотел проверить, чему успела обучить подопечного Олеся.

… «А кто Германа-то драться учил? – спросил однажды у Олеси Кирилл. – Он ведь до того, как все случилось, в хоккей играл, а не боевыми искусствами занимался?»

«Германа – дядя Коля», – коротко ответила Олеся. И замолчала.

Кирилл, покопавшись в памяти, понял, что никогда раньше этого имени не слышал.

«Что за дядя Коля?»

«Прибился к нам, когда все случилось. Давно, я его почти и не помню».

По любопытному взгляду Кирилла Олеся, должно быть, поняла, что дальнейших расспросов не избежать. Неохотно добавила:

«Он у нас в Доме жил. Германа драться учил и пацанов, кто постарше. А потом вдруг пропал, мне тогда лет семь было. Герман с Инной сказали, что во Владимир подался, но только это неправда. Мы просто мелкие были, не понимали… На самом деле Герман его убил. Анжелка рассказывала, они на источник вдвоем с дядей Колей пошли, а вернулся Герман один. Побитый весь, на ногах еле держался. И больше дядю Колю никто не видел».

Кирилл содрогнулся:

«За что?»

Олеся пожала плечами:

«Ну, значит, было за что. Попусту – Герман не тронул бы».

Через пять минут Кирилла уронили на спину.

– Готов, – прижимая коленом его грудь, подвел итог Герман.

– Готов, – согласился Кирилл.

Герман встал и помог подняться сопернику. Удержав его ладонь, сказал:

– Здорово, что ли?

Кирилл улыбнулся.

– Здравствуйте! Знаете, я про вас столько уже слышал, что кажется, всю жизнь знаком.

Герман не изменился, остался в точности таким, каким Кирилл запомнил его перед уходом из Бункера: невысокий, жесткий, пружинистый, будто из проволоки скрученный. Холодные голубые глаза, над бровью – глубокий шрам, волосы зачесаны назад. Кожа темная, но светлее, чем у адаптов. И волосы длиннее, чем у них, не белые, а странно пегие. Разве что морщин на лице у Германа прибавилось.

– А раз знаком, так нечего «выкать». – Герман достал сигареты.

В спарринге Кирилл отвлекся, во время боя ни о чем другом думать нельзя, а сейчас немедленно вырвалось:

– Герман, что с ребятами?! Джек, Олеся, Гарри? Вы нашли их?

– Нашли. Живы.

Кирилл просиял.

– Уф-ф! Вы… то есть, ты не представляешь, как я переживал! Кого ни спроси, никто ничего не знает. Я догадывался, что ты на выручку пошел, но пока с Шелдоном не познакомился, ничего не знал. Как они?

– Нормально, – сказал Герман.

И Кирилл с облегчением улыбнулся. Собственно, а что еще ожидал услышать? Понятно, у кого Рэд перенял свое суровое немногословие. Главное ведь сказано. Ребята живы. Живы!.. И вот этот, охвативший его сейчас восторг – наверное, и есть то, что принято называть неуловимым словом «счастье». Кирилл физически чувствовал, как отпускает его напряжение последних ночей. Германа он с удовольствием расцеловал бы, если бы не сомневался, что порыв правильно поймут.

– Але! – Герман потеребил Кирилла за рукав. – Ты чего застыл? Слышь меня?

– Слышу.

– Я спрашиваю, пойдешь со мной? К нашим?

Казавшаяся несбыточной мечта сбылась так просто и буднично, что Кирилл поначалу опешил.

Пойти с Германом «к нашим»?!.. Обрести возможность спокойно продолжать эксперимент?!.. Снова увидеть Рэда, Джека, Олесю… Лару. О которой все эти ночи не позволяет себе даже вспоминать, чтобы не расклеиться окончательно?

– К вам? – пробормотал Кирилл, – в Дом? А можно?

– Можно – Машку за ляжку, – сообщил Герман, – и козу на возу.

Ух, до чего же он на Рэда похож!.. И на Джека. И даже на Лару… То есть, ерунда, конечно, это ребята – на него.

– У Евгеньича спрашивай, что тебе можно, а чего нельзя. Мне-то – не вопрос, хоть сейчас заберу.