Риск, засада, пистолет - Марина Серова

Дверь Алина распахнула сразу, словно ждала в коридоре, я не успела даже снять палец с кнопки звонка. Но, увидев нас, она растерялась.

— Игорь? — Потом перевела взгляд на меня. — Вы? — Похоже, она не сразу узнала меня и не могла вспомнить моего имени. Поскольку Игорь не делал попытки заговорить, начинать беседу пришлось мне.

— Здравствуйте, Алина. Меня зовут Таня, нас познакомила Вера Ширяева на открытии выставки… — Алина молча кивнула, и я продолжила: — Можно мы зайдем в квартиру, нам надо поговорить с вами.

— О чем? — неожиданно агрессивно для такого эфирного создания спросила она.

— Петечка, — тихо сказал Игорь, глядя в пол. — Про него…

— Вот! Я так и знала! — В голосе ее звенели явные истерические нотки. — Я знала, что будет что-то вроде этого! Что этим все кончится! Имейте в виду все, примите к сведению! Я не желаю говорить о Петечке! Никогда! Ни с кем! — Она всхлипнула. Не знаю, как Игорь, но я изумленно таращилась на нее. А Алина, сделав глубокий вдох, снова закричала: — Все! Нет больше никакого Петечки! Он умер! Все! Нет его! И не говорите мне больше о нем никогда!

Сказать, что я потеряла дар речи, это значит — ничего не сказать. Она знает о смерти Петечки! Откуда она может это знать? Приходила к нему после убийства? Была там во время убийства? Свидетель? А может, участница?!

— Алиночка! Ты была там? — с ужасом спросил Игорь. Очевидно, в его голове пронеслись те же мысли.

— Где?

Просто сцена из фильма. На темной лестничной площадке смутно вырисовываются двое. Третья, хрупкая фигурка в прямоугольнике света, стоит в дверях. Все трое пялятся друг на друга в безуспешной попытке понять, к кому конкретно надо вызывать санитаров. Вот только на комедию это никак не тянет, скорее фильм ужасов. Гениальный Хичкок позеленел бы от зависти.

— Но ты же сама сказала, что Петечка умер, значит, ты знаешь… — сделал еще одну попытку Игорь.

Алина молча переводила взгляд с него на меня. Она, кажется, ничего не понимала. Или делала вид, что ничего не понимает. Знаю я, как эти русалки умеют притворяться…

— Он убит, — подошла моя очередь подавать реплику. — Застрелен сегодня около пяти вечера у себя дома. — Интересно, как она прореагирует на это.

Алина по-прежнему молчала. Несколько секунд она смотрела на меня, потом взгляд ее расфокусировался, колени подогнулись, и она стала медленно оседать на пол, так и не издав ни одного звука. Игорь быстро шагнул вперед, подхватил ее под мышки и потащил в комнату. Я закрыла дверь и пошла следом. Ощущение, что это происходит не с нами, что мы просто действующие лица в каком-то мрачном зарубежном фильме, не проходило. Когда я вошла в комнату, Игорь уже свалил Алину в кресло и теперь задумчиво смотрел на нее.

— Водой ее, что ли, побрызгать? — неуверенно спросил он. — Вообще-то я читал, что в таких случаях нашатырь надо нюхать…

Где тут, в чужой квартире, найдешь этот дурацкий нашатырь? Судя по дамским романам, когда-то каждая девица держала у себя на подобный случай запас нюхательной соли. А сейчас люди даже не знают, что это такое. Попроще пошел народ, без особых закидонов, и нюхательные соли исчезли. Что бы такого дать ей понюхать?

— Она же художница, посмотри, где ее краски-кисточки? Наверняка там найдется что-нибудь вонючее.

Пока Игорь гремел пузырьками в соседней комнате, я плюхнулась на короткий диванчик, с наслаждением вытянула ноги и закрыла глаза. Черт, как я устала, оказывается. И с чего бы это?

— Нашел! — Мой добровольный помощник стоял передо мной с «чебурашкой» темного стекла в руке. Физиономия его кривилась от отвращения. — Я понюхал, — доложил он. — Не знаю, что это такое, но воняет омерзительно. Должно подействовать.

— Раз должно, значит, подействует. — Я поднялась и взяла у него бутылку. Чуть приоткрыла пробку, в ноc ударила волна отвратительной вони. — Да уж, покойников оживлять можно.

Эффект превзошел все ожидания. Алина закашлялась, попробовала увернуться, но я упорно подсовывала ей под нос открытую бутылку. Наконец она пришла в себя настолько, что сумела слабо схватить меня за руку и отодвинуться.

— Не надо. Что вы со мной делаете?

Голос ее был таким же слабым, как тонкие пальцы, обхватившие мое запястье. Я с чувством выполненного долга заткнула пробку и перевела дыхание.

— Привожу вас в чувство. Что это за дрянь у вас в бутылке такая вонючая?

— Растворитель. Это для красок.

— А действует не хуже нашатыря, — подал голос Игорь.

Алина с трудом поднялась с кресла, неуверенно постояла, держась за подлокотник, потом решительно села обратно. Взгляд у нее прояснился, она откашлялась и строго спросила у Игоря:

— Что происходит? Что-то случилось? — Потом посмотрела на меня. — Мне показалась, что вы что-то сказали про… — голос ее сорвался, она всхлипнула, — про Петечку?

— Алина, — я неуверенно взяла ее за руку, — у вас выпивка есть? Что-нибудь покрепче, ну коньяк там или водка? Виски?

— В баре, кажется, что-то есть. Петечка… недавно принес, я не знаю, как называется. — Она оглянулась на Игоря. — Достань, пожалуйста. И стаканы возьми на кухне, ты знаешь.

Игорь кивнул и исчез на кухне. Вернулся с тремя тяжелыми хрустальными стаканами, открыл бар, внимательно изучил содержимое. Потом достал бутылку, показал мне.

— Годится?

— «Белый аист»? Пойдет. Только вот что, Игорь, — выдала я ценное руководящее указание. — Ты Алине налей полстакана, мне плесни на два пальца, за компанию. А сам попей водички, ты за рулем и должен по такому случаю соблюдать… Алина, может быть, у тебя еще и минералка есть?

— В холодильнике, «Славяновская».

Игорь подал нам стаканы с коньяком, а сам потопал на кухню за минералкой и совершенно не к месту ехидно заявил:

— Мельников правду сказал, коньяк — это у тебя фирменное успокоительное.

— Между прочим, действительно помогает бороться со стрессом, — проворчала я. — А твоя порция тебя дома дожидается. Только, Алина, вы все сразу не пейте, нам как следует поговорить надо. Давайте глотните, чтоб мозги прочистить, и рассказывайте. Дело серьезное, так что выкладывайте все подробно и по порядку.

Она послушно сделала небольшой глоток и подняла на меня свои нежные фиалковые глаза.

— Что рассказывать?

— Все, с самого начала. Вы сегодня ночевали у Петечки?

— Нет, я утром к нему пришла, часов в восемь. Иногда я так делаю, завтрак приготовить, посуду помыть… — и без того тихий, ее голос упал до шепота.

— Хорошо, пришли вы утром и… что было дальше?

— Да ничего особенного. Он, правда, в плохом настроении был, все время ворчал на меня, но это с ним часто бывает. Позавтракали мы на кухне. Петечка начал собираться на работу, а я осталась, хотела попозже пройтись по магазинам. Я люблю по магазинам ходить. Потом, в начале десятого, позвонила Елена Александровна. Она в галерее всю техническую работу делает, и секретарь, и смотритель, и вообще… И сама по себе женщина очень славная, с ней всегда легко.