Спящий в песках - Том Холланд

Однако, сколь бы старательно и уважительно ни относился я к этим урокам, порой мне, честно говоря, очень не хватало Ньюберри – его безоговорочной веры в необычное и той страстной увлеченности, которая окрашивала его поиски. А вот у Петри, как я знал, подобный эмоциональный подход был не в чести. Более того, однажды утром, когда я счищал со скал грунтовые наслоения, мой новый наставник едва ли не с оттенком удовольствия в голосе сообщил, что поблизости видели каких-то французов.

– Сюда, – заявил он, широким жестом обводя долину, – я их всяко не допущу, ибо это место отведено мне, и только мне. Однако если французы действительно шныряют среди утесов, тогда... – Он помолчал, поглаживая седую бороду. – Что ж, тогда можно догадаться, что именно они рассчитывают там отыскать.

Когда в тот же день в наш лагерь прибыл Ньюберри, меня это ничуть не удивило, ибо я был уверен, что он тоже прослышал про французов, и выражение его лица только подтверждало правильность этой догадки. Да Ньюберри, собственно, и не скрывал причину своего появления: он сам сказал, что собирается нанести французам визит, и даже предложил нам к нему присоединиться. Выбрав подходящий момент, мы направились в пустыню втроем. Ньюберри выглядел рассеянным и мыслями витал где-то далеко. И вдруг он буквально застыл на месте и побледнел.

– Смотрите! – воскликнул он, вытянув руку, и мы, проследив за его жестом, увидели на песке отпечатки сапог – зрелище для пустыни весьма редкое. Мы двинулись по следу, протянувшемуся на несколько миль, и он в конце концов привел нас к мрачному, окаймленному зазубренными скалами ущелью, на дне которого чуть впереди были видны две человеческие фигуры. Когда мы осторожно приблизились к ним, загадка разъяснилась. То были Блэкден и Фрэйзер. Они вели в поводу двух мулов с притороченными к седлам лопатами.

– Чем это вы тут занимаетесь, молодые люди? – осведомился Ньюберри, с трудом сдерживая гнев, а когда Блэкден забубнил в ответ что-то невнятное, схватил его за грудки. – Я спрашиваю, чем вы тут занимаетесь?

Неожиданно Блэкден рассмеялся.

– Да ничем особенным, – сказал он, – просто ищем гробницу Эхнатона.

У Ньюберри аж перехватило дыхание.

– Вы разве не знаете, что я сам искал эту гробницу? – яростно прошипел он.

– Знаем, – невозмутимо ответствовал Блэкден, – но один человек может заметить то, что проглядел другой. Вот, например... – Он достал из кармана связку бумаг. – Мы еще раз и более тщательно осмотрели карьер в пустыне. И обнаружили нечто прошедшее милю вашего внимания: загадочные граффити, относящиеся к Среднему Царству. – Он вручил Ньюберри бумаги. – Я счел себя вправе опубликовать находку.

– Но... Но ведь карьер был обнаружен мною! – взъярился Ньюберри.

– Карьер – да, но не граффити, – возразил Блэкден. – А некоторые из них представляют несомненный интерес.

– Конечно, – добавил с улыбкой Фрэйзер, – вы были настолько... как бы поточнее выразиться... увлечены собственными поисками гробницы, что на такие мелочи, как письмена, не обращали внимания. Отныне вам не стоит беспокоиться: местоположение гробницы известно. Она найдена.

– Что-о-о?! – Ньюберри утер лоб. – Где она? Где?

– Вон там, – Фрэйзер указал рукой, – в самом конце сухого русла, которое наполняется водой лишь в сезон дождей.

Дрожа от бешенства, Ньюберри несколько секунд смотрел на него неверящим взглядом, потом лицо археолога исказила судорожная гримаса, он повернулся и побежал прочь.

– Без толку! – крикнул ему вослед Блэкден, – мы только что оттуда. К гробнице они никого не подпускают.

Но если Ньюберри и услышал его, то не подал виду: он продолжал мчаться вперед. Мы с Петри, однако, за ним не последовали.

Позднее я узнал, что Ньюберри забросил свою работу, уехал в Англию и поклялся никогда более не ступать на землю Египта. Несколькими месяцами ранее мне было бы трудно поверить, что поиски гробницы могут породить столь жаркое соперничество и превратиться в навязчивую идею, способную довести человека до отчаяния, лишить его контроля над собой и побудить к совершению самых неожиданных поступков. С течением времени, однако, я стал относиться к его чувствам с пониманием, а точнее говоря, с некоторых пор в определенной мере даже разделять их, хотя, как сказал мне как-то вечером Петри, от всей этой истории остался неприятный осадок.

– Пусть случившееся послужит вам уроком, – посоветовал он мне. – Не следует направлять все свои силы и помыслы на достижение одной-единственной цели, ибо в этом случае вы рискуете пройти мимо множества других важных и интересных вещей.

Я кивнул, признавая правоту его слов. Но уже через минуту, сунув руку в карман и нащупав там бумажку с надписью, скопированной мною в карьере, я извлек для себя еще один урок: напав на какой-либо след, держи свои соображения при себе и не спеши сообщать всем и каждому о своей находке. В Египте скрытность отнюдь не является недостатком.

* * *

Несколько дней спустя, в начале января, Петри получил разрешение на посещение вожделенной гробницы. Я сопровождал его. Нетерпеливое желание узнать наконец, какие чудеса и тайны хранит это древнее захоронение, заставляло меня буквально трепетать от возбуждения. Увы, нас постигло горькое разочарование. Гробница оказалась пустой. Более того, даже роспись на ее стенах пострадала от рук каких-то вандалов. Я в полном недоумении растерянно озирался по сторонам, отказываясь верить, что перед нами действительно предмет страстных чаяний Ньюберри. Неужели таковым окажется результат ею многолетних поисков? Что же все-таки он рассчитывал найти на самом деле? Мне смутно припомнился наш давний разговор о тайной мудрости древних, о событиях, упоминать о которых по тем или иным причинам было строжайше запрещено, о веками хранимых тайнах, со временем превратившихся в народные предания, такие как, например, легенда о не нашедшем успокоения царе.

– А как насчет мумии? – спросил я француза, знакомившего Петри с результатами раскопок. – Удалось ли вам отыскать какие-нибудь следы самого Эхнатона?

Криво ухмыльнувшись в ответ, француз жестом пригласил нас следовать за ним. Пройдя по минному темному коридору и спустившись по каменным ступеням, мы оказались в круглом, обрамленном колоннами помещении. Француз поднял факел, и моему взору предстала погребальная камера.

Увы, повсюду были видны следы разрушения и насилия. Рисунки и рельефы на стенах уничтожали намеренно: головы, лица, имена в текстах исчезли – их старательно стерли. Пол усеивали каменные обломки, как оказалось – остатки разбитого саркофага. Я поднял и поднес к свету один из них. Поразительно! У меня в руках был осколок гранита!

– Какой же силой должны были обладать те, кто разрушил все это! – не сумев сдержать изумление, воскликнул я. – Такое впечатление, будто кто-то хотел навсегда искоренить саму память о погребенном здесь человеке!

– Так оно и есть, – кивнул Петри. – Думаю, на сей счет не может быть никаких сомнений. Он повернулся к французу.