Нерушимый - Денис Ратманов

— Побыстрее бы тебе вспомнить, зачем ты сюда приехал, да прописаться, да на работу устроиться. Иначе, — она подалась вперед, и в голосе звякнул металл, — статья 209. Тунеядство.

В памяти всплыло, что если гражданин не трудился во благо Родины более четырех месяцев, то ему светили 209-я уголовная статья «Тунеядство» и срок от двух до пяти лет. Но мне скорее грозило загреметь в армию. Два года терять совсем не хотелось.

А вот и неприятные моменты. Интересно, как тут с налогом на бездетность и сложностями, с которыми сталкиваются неженатые при построении карьеры?

— Тебе хоть переночевать есть где? — поинтересовалась майорша. — Может, что-то помнишь о родственниках, близких? Семья?

Спрашивала вроде бы без особого интереса, для проформы, но, посмотрев на нее, я смекнул, что нужно быть очень осторожным, думать над каждым словом, а то и в самом деле в шпионы запишут.

Я отрицательно покачал головой. Ирина Тимуровна задумчиво кивнула, потарабанила наманикюренными пальцами по столешнице. Казалось, она ощупывает меня и встряхивает, и выворачивает карманы заскорузлого спортивного костюма. Я настроился на Ирину Тимуровну, чтобы понять, чего она хочет, и оказалось, что единственное ее желание — поскорее отсюда уехать и лечь спать.

— Значит так, Саша. Сейчас ты ознакомишься с протоколом и подпишешь его. И отвезу-ка я тебя на дачу, поживешь пока у меня, а там, глядишь, и память вернется.

— Буду очень благодарен, — улыбнулся я и взял распечатку.

В документе было подробно описано, как я очнулся на улице голый. На втором листе канцелярским слогом изложили мой подвиг, было лишь одно отличие: контуженный Гаврилов и пистолет, валяющийся на полу. Поставил подпись напротив графы «с моих слов написано верно». Дата стояла — двадцать второе декабря две тысячи двадцать второго года.

Ирина Тимуровна забрала бумаги, положила в ящик, встала. Она оказалась одного со мной роста и богатырского сложения: грудь, как ведра, задница в два обхвата, ноги — колонны, но при этом у нее была довольно тонкая для такой комплекции талия. Вспомнилось: «Слона на бегу остановит и хобот ему оторвет». Как бы мой хобот не пострадал.

— Тогда идем. — Она устало улыбнулась.

Окно было занавешено, но даже сквозь шторы просвечивал фонарь. С улицы доносились шум моторов и женский смех.

Еще немного, и я увижу главное кино своей жизни — какой он, современный Советский Союз. Главное — потому что в этом фантастическом фильме мне предстоит жить.

В сопровождении майора милиции Ирины Тимуровны Джабаровой я вышел на улицу. Мы миновали стоянку, где остался единственный дежурный милицейский автомобиль, остальные патрулировали окрестности. Машину налетчиков, видимо, увез эвакуатор. Я заметил на асфальте почерневшую лужицу крови, стекольную крошку. Память подсказала, что сюда упал подстреленный Тыриным амбал. Преступник, которого застрелил я, повалился в лужу, она ночью и так черная, крови не разглядеть.

С другой стороны двухэтажной сталинки была стоянка для автомобилей сотрудников отдела, где у фонаря грустил каплеобразный серый паркетник. Мы направились к нему. Увидев на его капоте красно-серебристый трапециевидный значок «ЗАЗ», я чуть глаза не потерял. Вот это чудо техники — «запорожец»? Без шуток?

Когда сели внутрь и завелись, оказалось, что таки да, «запорожец», но совсем немного. Торпеда выгорела от солнца, звукоизоляция так себе, сверчок, и не один, а вот мотор хороший, тихий. А еще чувствовалось, что эта машина — вещь, она не из жести, а из настоящего металла. В общем, гораздо надежнее моей «лады-гранты».

Шла машина мягко, в повороты вписывалась как литая. Так и хотелось сесть за руль.

— Хорошая машинка, — проговорил я.

Майор Джабарова фыркнула:

— Смеешься? Я бы взяла сорок четвертую «волгу», она на века. Кожаный салон, климат-контроль, массажер в водительском сиденье. — Она помассировала шею в области седьмого шейного позвонка, намекая на проблемы с позвоночником. — Но госслужащим не положена роскошь.

Так и подмывало спросить, кому положена и на каких машинах ездят народные депутаты и секретари обкомов, но я лишь вздохнул:

— Я бы и от такой не отказался.

— У тебя есть права? — удивилась она.

— Прав нет, по крайней мере при мне, но я понимаю эту машину. Помню последовательность действий. — Я жестом имитировал поворот ключа зажигания. — В общем, знаю, как водить.

— Ну, пробьем по базе, и, если есть права, восстановим.

Не особо рассчитывая на ответ, я решил спросить то, что плотно засело в голове:

— Ирина Тимуровна, а что за люди совершили вооруженный налет на отделение? Это ведь… немыслимо! Они освобождали какого-то криминального авторитета? Ему грозил расстрел?

Заодно и узнаю, есть ли тут смертная казнь.

Ирина Тимуровна недобро улыбнулась. Перестроилась в правый ряд, зубами достала сигарету из пачки. Я вовремя сориентировался, схватил зажигалку возле рычага переключения скорости, поднес ее к сигарете. Потянуло табачным дымом, и хозяйка авто опустила стекло.

— Когда те двое открывали камеру, — продолжил я, — здоровяк сказал: «он ее завалит при любом раскладе». Я поначалу не понял кого, но потом все стало ясно. Кто эти люди?

Отвечать ей не очень хотелось, и она попыталась сменить тему:

— Ты лучше расскажи, как тебе удалось выйти из камеры.

— Не поверите. Попросил, чтобы меня выпустили, — пожал плечами я. — Не думал, что сработает, но мелкий бросил связку ключей. Так кого они освободили? Для вора в законе слишком молод. А капитан Тырин потом говорил: «Да ты хоть знаешь, чей это сын?»

Майорша за раз втянула в легкие полсигареты, подумала немного и сказала:

— Это моя недоработка. У меня сегодня приемный день. Ну, люди заранее записываются, приходят, высказывают претензии лично. Записался один предприниматель с жалобой, что вяло его дело расследуют. Ну, я без задней мысли приняла его. А он оказался подставной. Скрутил меня, завладел табельным оружием, сказал, если буду рыпаться — пристрелит, и что в пятиэтажке напротив снайперская лежка. — Она глубоко затянулась, поджала губы. — Я должна была сопротивляться, но… да, струсила. Очень уж жить люблю. Потом его подельники подъехали, поставили условие: моя жизнь в обмен на Карасева. А дальше ты видел.

— Так чей сын тот длинный? — повторил я, когда она смолкла.

— Так Карасика же, криминального авторитета, которого крышует Шуйский. Я год этого гаденыша разрабатывала, у него совместный бизнес с сынком Шуйского — бухло, шлюхи, наркота. Думала сперва младшего Шуйского прижать, а потом через щенка — папашу, почти расколола Карасева, — она в сердцах ударила по торпеде, — а не вышло, отбили своего молокососа. Ищи его теперь.

Ясно. Сын местного депутата и отпрыск бандюка замутили «бизнес». Отпрыск бандюка подставился, его взяли и, как говорится, начали колоть, копать под партийного босса или кто он там. Шуйский… О нем я слышал от проституток. Значит, это какой-то местный царек, скорее всего, он сидит в правительстве. А Джабарова-то, выходит, идейная!