Проклятие Ирода Великого - Владимир Меженков

– Взгляните, о царь и царица, на эти кости! Совершенно так же, как Антипатр обглодал мясо с этих костей, Иуда Маккавей обглодал Сирию и теперь примется за нас!

За столом грянул хохот. Смеялись и Птолемей с царицей.

– У тебя завидный аппетит, – заметил Птолемей Антипатру. – Не в пример другим иудеям, сидящим за этим столом.

– Он не иудей, Антипатр идумеянин! – продолжая хохотать, кричали иудеи. – Все идумеяне такие: если уж вцепятся кому в горло, то не отцепятся до тех пор, пока не обгладают до последней косточки!

Дождавшись, когда смех за столом стихнет, Антипатр сказал, обращаясь к Птолемею:

– Все верно, владыка, мы, идумеяне, такие. Потому что мы люди, а не собаки. Посмотри на тарелки этих иудеев. Ты не увидишь на них ни единой косточки. В отличие от нас, людей, они пожирают мясо вместе с костями.

Теперь за столом смеялись одни только царь и царица: иудеи с ненавистью смотрели на Антипатра, не зная, как срéзать его, чтобы не остаться в долгу.

Через два дня, заполненные знакомством с Мемфисом и пирами, которые Афинион устраивал в честь своего юного друга, состоялись торги на откуп налогов. Наилучшие шансы выиграть торги были у Иасона, который уже в течение двадцати лет контролировал сбор налогов с Иудеи, Самарии и Галилеи. Собственно, отчисления с этих налогов и сделали его баснословно богатым, а вовсе не торговля, которая шла у него с переменным успехом. Неплохие шансы были и у других иудеев. Лишь у Антипатра не было ни малейших шансов выиграть торги. Тем не менее Афинион подбадривал друга, уверяя, что Антипатр с его находчивостью обязательно станет держателем откупа. И вот, наконец, торги открылись. Все иудеи, прибывшие в Египет раньше Антипатра, чувствовали себя уверенно, и когда Птолемей обращался к ним, называли огромные суммы, которые вносились в качестве залога на право получения откупа. Когда очередь дошла до Антипатра, он не нашелся сказать ничего, кроме как то, что когда в Египет поступят первые налоги, собранные им в Иудее, любые суммы, которые называются сегодня, покажутся просто смехотворными. Птолемея удовлетворил такой ответ. Перешли к обсуждению кандидатур поручителей, которые станут гарантами победителя торгов. Иудеи не сомневались, что своим поручителем Антипатр назовет Иуду Маккавея, и потому сразу обратили внимание Птолемея на то, что жизнь даже прославленного полководца постоянно висит на волоске, а потому поручителем не может быть военный человек. Птолемей с таким доводом согласился.

– А каких поручителей назовете вы? – спросил он.

Иудеи наперебой стали называть своими поручителями людей хотя и менее известных, чем Маккавей, но достаточно богатых, чьи состояния послужат лучшей гарантией того, что царь и царица ни при каком неблагоприятном развитии событий в Иудее не останутся в накладе. Выслушав всех, Птолемей обратился к Антипатру:

– Назови и ты своих поручителей, наш юный друг. Надеюсь, твоими поручителями станут люди не менее достойные, чем те, имена которых мы только что услышали?

Антипатр поднялся. Глядя прямо в глаза Птолемею, сказал негромко, но внятно:

– Царь! Если я правильно понимаю смысл назначения поручителей, то это должны быть люди не просто богатые, готовые по первому твоему требованию пожертвовать всем своим состоянием, а такие, которым ты доверяешь больше, чем кому бы то ни было.

– Это так, – подтвердил Птолемей.

– У меня есть такие поручители, – сказал Антипатр.

В зале, где проходили торги, наступила тишина. Иудеи с интересом ожидали, что на этот раз выдумает мальчишка.

– Назови их! – потребовал Птолемей.

Антипатр оглядел иудеев, которые даже не пытались скрыть своего злорадства, и звонким мальчишеским голосом произнес:

– Моими поручителями я назову двух людей. Это ты, царь, и это твоя прекрасная супруга – каждый в равной половине долей. Других более достойных поручителей, которым можно всецело доверять, у меня нет.

От такой неслыханной дерзости юного наглеца брови участников торгов взлетели, как переполошившиеся птицы. Птолемей рассмеялся, как на ужине, когда Антипатр посрамил вздумавших подшутить над ним иудеев, и объявил его победителем торгов на откуп налогов без поручительства.

1

Вскоре после назначения Ирода наместником Келесирии и Самарии случилось событие, в корне переменившее всю его дальнейшую жизнь. В Антиохии [17]был убит его друг и шошбеним Секст Цезарь. Убит подло, задушен во время купания в бане. Самое же подлое состояло в том, что убийцами его стали свои же люди, римляне, которых возглавил некто Басс Цецилий, командующий войсками Секста, расквартированными в Сирии.

Ирод во главе полуторатысячного конного отряда тотчас отправился в Антиохию, чтобы покарать убийц друга. Однако добраться до Антиохии ему не удалось: по дороге его отряд был встречен римлянами и на голову разбит. Сам Ирод, несмотря на отчаянную храбрость, проявленную в бою, был тяжело ранен и, потеряв много крови, лишился сознания. Вероятно, эта первая военная акция стала бы для Ирода последней, если бы не кавалеристы Юкунд и Тиранн. Два великана, наделенные огромной физической силой, с риском для собственной жизни отбили Ирода у римлян и укрыли его в безопасном месте. С остатками отряда, едва насчитывавшего сотню всадников, они вернулись в Сепфорис [18], где находилась резиденция Ирода.

Вскоре сюда прибыли его отец и старший брат. Ирод был еще очень слаб. Его первый вопрос, обращенный к отцу, был:

– Что я сделал не так?

– Поговорим об этом позже, когда ты оправишься от ран, – ответил Антипатр. – А сейчас набирайся сил.

Ирод благодарно улыбнулся отцу, и сознание снова покинуло его.

Беспамятство продолжалось две долгие недели. А когда сознание снова вернулось к нему, он узнал, что отец и брат все это время находились рядом с ним в Сепфорисе, не предприняв никаких шагов по подавлению бунта в Сирии.

– Почему вы здесь? – удивился Ирод. – Разве смерть Секста, который назначил меня наместником Келесирии и Самарии, не требует мести его убийцам? В этом я вижу сегодня свой главный долг солдата.

– Твой главный долг сегодня, сын, – сказал Антипатр, – состоит не в мести, а в восстановлении законности и порядка. А для этого мало быть солдатом, надо быть еще и политиком. Улавливаешь, к чему я клоню?