Ночь всех святых - Антон Леонтьев

А затем он обратился к Марине:

– Давайте разберемся во всем. Мы ведь находимся в советской больнице, не так ли?

Марина была вынуждена признать, что врач прав.

– А вы когда-нибудь слышали, чтобы в советских больницах подменяли или тем более похищали детей? Поверьте, если бы такие случаи имели место, о них непременно бы сообщили в «Правде» или в программе «Время». Я ведь прав?

Толпа зевак к тому времени рассосалась. Марину окружили две медсестры, та самая нянечка, что пыталась подсунуть ей вместо сына какую-то девчонку, а также мрачного вида медбрат. Все они кивали в такт словам доктора.

Марине снова пришлось согласиться с врачом. И тот продолжил:

– Конечно, никто не застрахован от ошибок, и иногда, подчеркиваю, иногда детишек в родильных домах путают. Но у нас подобного никогда не было и быть по определению не может!

Окружавшие Марину личности закивали головами.

– Но если вы настаиваете, то давайте я провожу вас в палату, где находятся наши малыши, вы осмотрите их и убедитесь в том, что вашего сына среди них нет. – Врач протянул Марине руку.

Подумав, женщина собралась было вложить в ладонь доктора свою, но тут заметила, что его глаза отливают красным. Как и глаза двух медсестер, нянечки и медбрата, взявших ее в кольцо.

– Вы все заодно! – вновь закричала она. – Вы украли моего сына! Вы отобрали его у меня! Вызовите немедленно милицию!

Врач ловко всадил ей в предплечье шприц, спешно переданный ему одной из медсестер, и Марина тотчас почувствовала головокружение и невероятную слабость, нараставшие с каждым мгновением.

Женщина обмякла. Появился еще один медбрат с каталкой, Марину уложили на нее и повезли куда-то по бесконечно длинному коридору. Наконец впихнули в палату без окон. До Марины донесся голос врача, шедший словно из бочки:

– Мальчика отдали?

– Да, доктор, не извольте беспокоиться! – ответил визгливый женский голос. – А с ней-то что делать? Убить?

– Нет, потому что это может вызвать ненужные вопросы. У нас в роддоме и так слишком высокая смертность. Все равно ей никто не поверит.

Над Мариной возникло лицо доктора. Только это было уже не лицо человека, а уродливая рожа страшилища. А вылетавшие из его рта слова впились в ее мозг раскаленными углями:

– Твоему сыну уготовано невероятное будущее. А ты обо всем забудешь. Немедленно!

Подоспела сестра, сделавшая Марине еще одну инъекцию, после которой женщина практически сразу потеряла сознание.

– Однако сие не означает, что Марина Васильевна не является примерной матерью, – завершил монолог импозантный доктор с седеющей бородкой, ласково глядя на сидевшего перед ним молодого мужчину.

– Значит, моя жена в порядке? Или все же нет? А психически она… здорова? – осторожно спросил он.

– Геннадий Петрович, уверяю вас, что послеродовая горячка, увы, явление не такое уж и редкое, – вздохнул врач. – А в случае с вашей супругой мы имеем дело с ее особо буйным проявлением. Выводы пока делать рано, вашей супруге придется задержаться у нас на некоторое время. Но хватит о грустном! Вы ведь желаете увидеть свою дочку?

Рыжеволосая женщина средних лет, сидевшая рядом с мужчиной, – это была его мать, – заявила, что они, конечно же, очень хотят увидеть дочку и внучку. Извинившись, доктор вышел из кабинета, оставив мать и сына одних.

– Гена, я всегда говорила, что твоя Марина тебе не пара! – воскликнула дама. – Мне уже доложили, какой она концерт здесь устроила. Стыд и срам!

Геннадий Петрович вздохнул и скорбно посмотрел на родительницу – та являлась для него непререкаемым авторитетом.

Вернулся доктор вместе с улыбающейся нянечкой, которая несла на руках ребеночка.

Новоявленная бабушка ахнула, бросилась к малышке и, посмотрев на нее, заявила:

– Конечно же, наша порода! Вылитая моя мамочка, твоя бабка, Гена! Наверное, поэтому в голове у Маринки и перемкнуло. Она ведь нас ой как не любит!

Доктор и нянечка еле заметно переглянулись – больше проблем, как сразу же стало понятно, возникнуть не должно.

Геннадий Петрович подошел к мамаше, державшей младенца, и посмотрел на ангельское создание.

– Спасибо вам, товарищ доктор! – произнесла, расчувствовавшись, рыжеволосая женщина. – А Марину, прошу, подержите у себя подольше, до полного выздоровления. Не дай бог, она еще малышке вред причинит!

Когда посетители вышли из кабинета, забрав девочку, доктор усмехнулся:

– Эти идиоты нам не опасны, чинить препятствий не станут. Однако за матерью необходим глаз да глаз!

– Может, все же ликвидировать? – произнесла нянечка, не переставая улыбаться.

Но доктор качнул головой:

– Я же сказал, нет! Не исключено, женщина нам еще пригодится, если с мальчиком что-то случится. Ведь выносить младенца только она в состоянии!

О том, что случилось в роддоме, Марина помнила плохо. Вернее, даже совсем не помнила. Однако ее любимая свекровь Полина Геннадьевна (намекавшая, будто она – княжеского рода, что, несомненно, было выдумкой) не упустила возможности на второй же день после возвращения невестки домой попрекнуть ее тем, что та пыталась от собственной дочки отказаться.

Девочку назвали Светланой в честь матери Полины Геннадьевны. Мнением Марины никто на сей счет не поинтересовался. Своих родителей она не знала, выросла в детдоме, поэтому и некому было ее защитить от нападок свекрови.

И все же смутные мысли о случившемся в роддоме начали сплетаться в таинственный узор. Марина никак не могла вспомнить чего-то важного, ключевого, однако она прекрасно знала: Света – не ее дочь.

Говорить об этом мужу и свекрови молодая мать не решалась, потому что знала, какая последует реакция. Кормить грудью чужого ребенка, к которому она не испытывала никаких чувств, кроме ненависти, было для нее настоящим мучением. Марина понимала, что девочка ни в чем не виновата, что малышка, как и она сама, стала жертвой интриг бессовестных врачей, однако поделать с собой женщина ничего не могла.

У нее родился сын! Она это просто знала, и все тут. Но сына у нее забрали. И нужно было сделать все возможное и невозможное, чтобы вернуть его.

Воспоминания возвращались медленно, словно нехотя. Марина не сомневалась, что в роддоме ее пичкали какой-то медикаментозной гадостью. Да и после выписки ей было велено принимать какие-то таблетки, причем свекровь лично следила за тем, чтобы Марина делала это строго по часам. Только Полина Геннадьевна и не догадывалась, что невестка лекарство не глотает, а прячет под языком, а потом осторожно вынимает изо рта и бросает в унитаз.

Марина знала, что ей нельзя срываться, иначе ее обман раскроется. Поэтому ей приходилось, прикладывая неимоверные усилия, изображать из себя любящую мать. Хорошо, что Полина Геннадьевна, досрочно вышедшая на пенсию, буквально тряслась над своей внучкой и проводила с девочкой почти весь день. Марине это было на руку.