Мангушев и молния - Александр Покровский

Капитан был скуп на слова, и Выдумщик очень деликатно расспрашивал его о подробностях.

– Наверное, – говорил он, – был черный шторм, горизонт тонул во мгле и корабль кидало из стороны в сторону. Нос его совсем зарывался в клокочущую серую пену, страшно скрипели старушки мачты, а по кубрику метались тени от большого фонаря. Трудно было стоять за штурвалом, волны перекатывались через палубу и захлестывали с головой, но впереди была земля и только малодушные не слышали ваших команд сквозь сплошной свист крепкого ветра.

– Да-а-а… – говорил капитан, – это так! – и на губах его играла недобрая усмешка, лоб бороздили тугие морщины, а старые глаза становились зоркими.

– Капитан! Капитан! – кричали вам, – В трюме вода!

– Все на помпы! – кричали вы, – Качать до конца!

А впереди уже виден был берег, уже буруны играли на скалах, уже ждали корабль безжалостные береговые пираты, и каждый молился своей мадонне.

– Да-а-а… – сказал Капитан, и казалось, что в мозолистом кулаке сейчас треснет старая трубка, – это так!

– Вода! Вода! Груз и пушки долой! Пистолеты за пояс! Держись, ребята, вам еще надо подраться за старушку-жизнь!

Крутая волна ломала шлюпки, крушила планширь, глотала людей. Падали за борт тяжелые пушки, корабль дрожал и трясся, как человек в лихорадке; и расщепились в страшном грохоте и рухнули за борт все мачты, увлекая людей за собой. Их крики перекрывали вой ветра и леденили души живых.

– Снасти рубить! – и десятки топоров рвут и кромсают славные снасти, и кажется, что так же, в лохмотья, рвется каждая морская душа. Да простит корабль бедных моряков!

– Да-а-а… – шептал Капитан, – это так!

– И вы сказали: «Хватит, ребята! Встаньте к борту. Простимся с кораблем, что был нам домом, женой, матерью!» – и на мгновение замер седой океан.

А потом корабль налетает на скалы, и с первым же ударом о камни оставшиеся в живых прыгают за борт, а там их уже ждут мародеры, у которых очень жадные руки.

– Да-а-а… это так! – сказал Капитан, а потом он погладил птицу, чтоб успокоить разволновавшегося какаду.

– Ах, Капитан, – вздыхал Выдумщик, – как я вам завидую. Если б я видел все это своими собственными глазами, я бы умер спокойно.

– О-о-о! – смущался Капитан, а Выдумщику становилось абсолютно ясно, что только скромность не позволяет Капитану восхищаться своим собственным прошлым.

А завтра было светлое утро, и широко распахнутые детские глаза, и мороз по коже от страшных морских историй, где шторм, и ветер, и трудная победа – лучшая награда бесстрашным сердцам, и жизнь – лучшая награда героям.

– Эй, Капитан! – потом звал своего друга Выдумщик, – У нас есть тарелка горячего супа, горбушка вкусного черного хлеба и кружка душистого мятного чая.

– Нет, дорогой мой Выдумщик! – откладывал в сторону сети Капитан, – У нас есть еще одна краюха хлеба, листовой бразильский табак и мешочек душистого кофе.

– Хлеб мы съедим вместе с супом, – говорил ему на это Выдумщик, – табаком набьем вашу трубку, а мешочек кофе оставим до лучших времен.

А потом они садились на два деревянных резных табурета, какие бывают только в добрых старых морских тавернах и ели суп, по очереди загребая его ложками и оставляя друг другу лучшие куски.

На одной из улиц города Лампаса, по которой жители города каждое утро идут строить свои корабли, старый Капитан и Выдумщик встретили девочку с зелеными глазами.

Она стояла и плакала в самой середине тротуара, а люди не останавливались, потому что мало ли кто плачет на улицах города Лампаса и у всех ли при этом видны слезы?

И рассердился тут Капитан на жителей города и хотел уже треснуть своим страшным кулаком и чего-нибудь расшибить, но положил ему руку на плечо Выдумщик, и успокоился старый вояка, вот только загородил девочку от идущих мимо людей, так загораживает утес от морского потока малую шлюпку.

А Выдумщик погладил девочку по грустным кудрям и спросил:

– О чем плачет моя маленькая принцесса? Может быть, она потеряла золотой башмачок? Мы достанем ей башмачок. Может быть, ее карета превратилась в тыкву, а возничий – в крысу? О чем плачет моя маленькая принцесса?

Девочка посмотрела на него большими зелеными глазами, полными слез, опустила голову ниже и лицо ее совсем закрылось кудрями.

– Наверное, это грустная история, – сказал Выдумщик своему другу.

– Хочешь, я расскажу тебе о Бродяге Парусе? – спросил он малышку, но она покачала головой.

– О-о-о, – воскликнул тут Выдумщик, – как горько и одиноко живется маленькой принцессе. У нее нет своей сказки. Расскажи мне все, что случилось, только очень тихо, иногда я бываю волшебником и помогаю людям.

Девочка взглянула на него исподлобья, а потом оглянулась на старого Капитана.

– Да-а-а, – сказал Капитан, – это так!

И поверила ему девочка. Да и как не поверить, если весь город знал, что Капитан не болтает лишнего, как в таких случаях говорят сухопутные жители, и не бросает слов на ветер, как говорят моряки.

Выдумщик наклонился к девочке, и она зашептала на ухо только ему одному.

– Я все узнал, – сказал, распрямляясь, Выдумщик своему другу, – это очень грустная история. Если б я мог ее рассказать, то это была бы грустная сказка. Но я дал честное, волшебное слово нашей маленькой принцессе никому и ничего не рассказывать. Ах, если б принцесса, у которой есть одна только бабушка, не теряла бы монетку в двадцать сольдо на этом самом месте! Она держала ее крепко в ладошке, но монетка все равно вырвалась. Что она теперь скажет в булочной? Что она скажет бабушке, пославшей ее за хлебом?

– Сейчас, – сказал Выдумщик девочке, – на этом самом месте, после моих волшебных слов, упадет ровно двадцать монет по двадцать сольдо. Но для этого нужно зажмурить глаза и закрыть ладошками уши, чтобы волшебные слова не обожгли их и не потеряли волшебной силы.

Девочка зажмурила глаза и закрыла ладошками свои ушки, а Выдумщик повернулся к людям, идущим мимо.

– Разные люди Лампаса, идущие мимо! Скажите, возможно ли, чтобы маленький человек, не верящий в сказки, у которого на свете всего только и есть, что больная бабушка, потерявший монетку в двадцать сольдо по дороге в булочную, не нашел ее на этом самом месте? Стоит ли плакать бедной девочке, каждая слезинка которой стоит больше миллиона сольдо? Не так ли, разные люди Лампаса, идущие мимо?

И не было никого, кто бы не улыбнулся Выдумщику на эти слова.

– А сейчас на ваших глазах совершится чудо. Когда я скажу: «Раз! Два! Три!» – на землю должны упасть ровно двадцать монет, по двадцать сольдо. Расступитесь тогда, люди Лампаса, пусть маленький человек поверит в сказку! Итак! Раз! Два!

Три!