Танец с драконами. Искры над пеплом - Джордж Мартин

– Мой называл больших людей мелкотой, и рассмешить его было не просто. – Тирион еще раз прополоскал рот и сплюнул. – Все ясно: мне надо учиться быть карликом. Может, ты меня поучишь между поединками и скачками на свинье?

– Охотно… Но за что все-таки сир Джорах тебя ударил?

– Всему причиной любовь – из-за нее-то я и сварил певца. – Ему вспомнились глаза Шаи, когда он закручивал цепь вокруг ее горла. Цепь из золотых рук. «Золотые руки всегда холодны, а женские горячи». – Скажи, Пенни, ты девица?

– Конечно, – покраснела она. – Кто захочет…

– Вот и храни свою девственность. Любовь – безумие, похоть – яд. Так ты не окажешься в грязном борделе на Ройне со шлюхой, чем-то похожей на твою утраченную любовь. – «И не будешь странствовать в поисках места, куда отправляются шлюхи». – Сир Джорах мечтает завоевать благодарность своей королевы, но я кое-что знаю о благодарности королей: рассчитывать на нее – все равно что иметь дворец в древней Валирии. Стой. Чувствуешь? Корабль движется.

– Да. Мы снова плывем! – просияла Пенни. – Ветер… – Она бросилась к двери. – Пошли поглядим – кто скорее?

Совсем еще девочка. Карабкается по деревянному трапу со всей быстротой, на которую способны ее короткие ножки. «Ладно, поглядим». Тирион поднялся на палубу вслед за ней.

Парус, вернувшись к жизни, вздувался и опадал, красные полоски змеились. Матросы тянули шкоты, помощники выкрикивали команды на волантинском, гребцы в шлюпках поворачивали к судну, налегая на весла. Задувший с запада ветер играл с плащами и снастями, как озорное дитя. «Селасори кхорун» вновь тронулся в путь.

Может, они еще и доберутся до Миэрина.

Тирион поднялся на ют, и вся его веселость пропала. За кормой сияла сплошная голубизна, а вот на западе… Никогда он не видел, чтобы небо было такого цвета.

– Полоска на левой половине щита, – сказал он Пенни, показывая на тучи.

– Что это значит?

– Что к нам подкрадывается очень большой ублюдок.

К ним, как ни странно, поднялись Мокорро и два его огненных пальца – обычно они показывались на палубе только в сумерки.

– Вот он, гнев божий, Хугор Хилл, – торжественно изрек жрец. – С Владыкой Света шутки плохи.

– Вдова сказала, что этот корабль не дойдет до места своего назначения. Я понял это так, что капитан изменит курс и пойдет на Миэрин… или что ты со своей Огненной Рукой захватишь корабль и доставишь нас к Дейенерис. Но вашему верховному жрецу открылось нечто другое, верно?

– Верно. – Голос Мокорро звучал, как погребальный колокол. – Ему открылось вот это. – Посох жреца указывал на запад.

– О чем это вы? – растерялась Пенни.

– Да так. Сир Джорах изгнал меня из каюты – можно мне будет укрыться в твоей?

– Разумеется…

Часа три корабль мчался, подгоняемый ветром. Западный небосклон из зеленого сделался серым, а после черным. Стена темных туч бурлила, как позабытое на огне молоко. Тирион и Пенни, держась за руки, затаились у носовой фигуры, чтобы не попадаться на глаза морякам.

Этот шторм в отличие от прежнего свежести и очищения не сулил. Капитан вел корабль курсом северо-северо-восток, пытаясь отвернуть хоть немного в сторону.

Напрасная попытка. Волнение усиливалось, ветер выл как безумный, «Вонючий стюард» поднимался и падал. Позади ударила лиловая молния и прокатился гром.

– Все, пора. – Тирион взял Пенни за руку и увел вниз.

Милка и Хрум просто обезумели от страха. Пес, заливаясь лаем, сбил Тириона с ног, свинья загадила всю каюту. Пока Тирион убирал дерьмо, Пенни унимала животных.

– Мне страшно, – призналась она.

Они закрепили и привязали все, что могло оторваться. Корабль болтало со страшной силой.

Умереть можно и похуже, чем утонуть. Ее брат и его лорд-отец узнали это на собственном опыте. И лживая сучка Шая. «Золотые руки всегда холодны, а женские горячи».

– Давай сыграем, – предложил Тирион. – Отвлечемся немного.

– Только не в кайвассу, – сразу сказала Пенни.

– Ладно. – Палуба вздыбилась. Какая уж тут кайвасса: фигуры будут летать по каюте и сыпаться на зверей. – Знаешь такую игру «Приди ко мне в замок»?

– Нет. Научишь?

Глупый карлик, откуда ей знать? У нее замка не было. Эта игра предназначена, чтобы знакомить высокородных детей с этикетом, геральдикой, с друзьями и врагами лорда-отца.

От качки их бросило друг на друга.

– Она нам, пожалуй, не подойдет. Не знаю, во что бы…

– Зато я знаю, – сказала Пенни и поцеловала его.

Эта неумелая ласка застала Тириона врасплох. Он схватил Пенни за плечи, чтобы оттолкнуть, но вместо этого крепко прижал к себе. Сухие губы, как кошелек скряги, не разожмешь… это и к лучшему. Он любил Пенни как друга, жалел ее, по-своему восхищался ею, но никакого желания к ней не испытывал. Обижать ее тоже не входило в его намерения: боги и его дражайшая сестрица достаточно ей навредили. Он не прерывал поцелуя, плотно стиснув собственный рот, а «Селасори кхорун» дыбился и раскачивался под ними.

Наконец она отстранилась, и Тирион увидел в ее глазах свое отражение. Помимо него, там виделся страх, немного надежды и ни капельки страсти. Она хотела Тириона не больше, чем он ее.

– В эту игру, миледи, мы тоже играть не будем. – Он приподнял ее потупленную голову за подбородок. Гром обрушился совсем близко.

– Прости… Никогда раньше не целовалась с мужчинами, но раз мы все равно тонем…

– Это было приятно, но я ведь, знаешь, женат. Она сидела рядом со мной на пиру. Леди Санса.

– Это твоя жена? Такая красавица…

«И такая изменница». Санса, Шая, все его женщины… Одна только Тиша его любила. Куда же отправляются шлюхи?

– Да. Мы с ней соединены в глазах богов и людей. Возможно, я никогда больше ее не увижу, но обязан хранить ей верность.

– Я понимаю, – отвернулась Пенни.

«Прелесть моя. Только ты по молодости своей способна поверить в столь наглую ложь».

Корабль швыряло, Милка повизгивала. Пенни подползла к свинье по полу, обняла ее, принялась утешать… Знать бы, кто из них кого утешает. Животики надорвешь, на них глядя, но смеяться почему-то не хочется. Девушка заслуживает лучшего, чем ручная свинья. Настоящий поцелуй, немного нежности – каждому человеку это положено, и большому, и маленькому. Ром из чаши весь выплеснулся. Тонуть печальным и трезвым – это уж слишком.

Потом, временами, ему даже хотелось пойти наконец ко дну. Шторм бушевал до поздней ночи, волны били в борта, как кулаки великанов-утопленников. Помощника и двух матросов смыло, кока ослепил горячий жир из котла, капитан, сброшенный с юта, сломал себе ноги. Хрум выл, лаял и огрызался, Милка опять завалила всю каюту дерьмом. Тирион не блевал только чудом, за недостатком вина, Пенни выворачивало, но он не выпускал ее из объятий. Корабль трещал, как бочонок, который вот-вот развалится.