Пробуждение скромницы - Бронвин Скотт

Но все же он не был сконцентрирован только на самом себе. Невозможно было не заметить, что рядом с ним она оживала и с каждым днем чувствовала себя все более свободно в его присутствии. Ее глаза начинали сверкать, а речь становилась плавной и уверенной. Теперь уже она позволяла себе дразнить его из-за неразборчивого почерка на тех пояснительных записках, которыми он сопровождал каждый найденный предмет. Рядом с ним она не превращалась в другого человека. Она становилась собой настоящей. Дмитрий не знал, как долго Эви Милхэм показывает миру только свою внешнюю оболочку и почему никто не заметил, что под ней она совсем другая. А он, чужак, увидел это сразу.

Идея о том, что настоящая Эви проявляется только в его присутствии, была приятной и возбуждающей. Эта девушка, как редкая драгоценность, раскрывалась только по особым случаям. Она показывалась лишь немногим. Только немногие могли лицезреть ее настоящую. Дмитрию нравилось, что он один из таких избранных, хотя он и не мог воспользоваться даваемыми этим положением преимуществами. «Ты можешь стать ее другом. Не надо ее соблазнять» – этот весьма удобный аргумент он пытался внушить себе всю неделю с переменным успехом. Друзья – это хорошо, удобно, легко, но это не ослабит влечение, возникшее между ними. Они оба это чувствовали. Эви тщетно пыталась успокоить сердце, норовившее выскочить из груди, и отводила глаза, а его словно магнитом тянуло к ее рабочему месту, и он оказывался поблизости от него куда чаще, чем этого требовало дело. Дмитрий понимал, что заставляет Эви нервничать, и, чтобы справиться с собой, она пряталась в работу. Из-за него, Дмитрия, она моментально краснела и отводила глаза, а значит, думала о нем.

Дмитрий отдал щетку помощнику и подробно объяснил ему, что надо делать. Уже было поздно. Пора подводить итоги дня и критически оценить находки. Он направился к столу Эви, чтобы поговорить с ней, рассмотреть рисунки, увидеть ее. Прозвучал гонг, собиравший людей к ужину. Рабочие отложили инструменты, и уже через несколько секунд место раскопок опустело.

Эви подняла глаза, услышав шаги принца, и встала. Он стал перебирать рисунки, а она ожидала вопросов.

– Сегодня нет почти ничего интересного, – с виноватой улыбкой проговорила она.

– Я не удивлен. – Дмитрий улыбнулся. Сегодня он ничего и не ждал. Они занимались полом в столовой – его нельзя было принести и положить на стол Эви. – Завтра, когда пол будет открыт, вам придется прийти туда и зарисовать его. – Он сделал паузу, наблюдая, как она наводит порядок на рабочем месте, не глядя ему в глаза. – Могу я кое о чем попросить вас, Эви?

Результатом стал прямой визуальный контакт. Дмитрий именно этого добивался, для этого назвал ее по имени. Ему нравилось, как она краснела. Когда он смотрел на нее в течение дня, девушка была олицетворением трудолюбия. Она постоянно рисовала неизменно опустив голову. И вечером она отвечала на вопросы не поднимая глаз. А ему хотелось, чтобы она это сделала, и не только потому, что жаждал увидеть в ее глазах желание, но и ради нее самой тоже. В желании нет ничего постыдного. Требуется определенная смелость, чтобы осознать свои чувства, и уверенность в себе, чтобы ими правильно распорядиться. У Эви были самые глубокие чувства, хотя она об этом не знала. Пока не знала.

– Я бы хотел взглянуть на ваш каталог.

– Что? Сейчас? – Она растерянно огляделась по сторонам, очевидно только сейчас заметив, что место раскопок опустело.

Из-за густых теней видно было плохо. Им потребуется свет. Кроме того, она, наверное, голодна. Что ж, у него в палатке был и свет, и пища.

«Будь осторожен. Не делай ничего из эгоистических побуждений», – предупредил Дмитрия внутренний голос. Принц легко убедил глас совести, что им руководят чисто деловые соображения. Будет рабочий ужин, и ничего больше. Хотя это было ложью. Возможно, он просто был одинок. Нет. Если быть честным с самим собой, ему нужна была компания Эви, и никого другого, и каталогизация стала лишь предлогом, чтобы пригласить ее к себе. Иначе она не примет приглашение.

– Мы можем поговорить в моей палатке. Я пошлю за ужином. Там нам никто не помешает. Понимаете, в течение дня моего внимания требуют одновременно сотни мелочей. Я ни за что не смогу понять систему каталогизации, когда все вокруг отвлекает.

Похоже, надо срочно замолчать. Он приводит слишком много причин. Она подумает, что им руководят другие мотивы, что чистая правда. Дмитрий хотел провести какое-то время с этой девушкой. Он видел, что она колеблется. Что ж, по крайней мере, она не отказалась сразу. В таком случае колебания – это хорошо. Она обдумывает возможные варианты.

Принц одарил ее чарующей улыбкой.

– Вы беспокоитесь о своей репутации? Зря. Мы будем говорить о системах каталогизации артефактов с сонмом помощников вокруг.

Эви улыбнулась. Оказывается, у нее прелестные ямочки на щеках. Как он раньше не заметил? А еще эта девушка настоящая сорвиголова, если согласится поужинать наедине с мужчиной в его экзотическом шатре.

– Если вы так ставите вопрос, я не могу отказаться.

А надо было отказаться, ох, надо было. Эви вошла в шатер и сразу поняла, что совершила ошибку. Она собирается ужинать с принцем наедине, хотя он всячески убеждал ее в обратном. Вся его команда находилась в другом конце площадки. Люди ужинали за большими деревянными столами. После еды они разойдутся по своим палаткам. Они, конечно, услышат, если она станет звать на помощь, но во время ужина здесь не будет никого, кроме них двоих.

Помещение было огромным и роскошным – настоящий шатер восточного султана. Ее первоначальная идея о том, что принц живет по-поход ному, без каких-либо удобств, испытывая лишения, как простолюдин, не подтвердилась. С удобствами здесь был полный порядок. И никаких лишений Дмитрий не испытывал. Длинный обеденный стол на двенадцать человек с элегантно изогнутыми ножками и удобными стульями, стоящий в центре, развеивал мысль о лишениях. Если же какие-то сомнения еще оставались, их ликвидировала висевшая над столом люстра из венецианского стекла. Все свободное пространство занимала очень дорогая мебель. В одном углу было создано некое подобие рабочего кабинета с полированным столом орехового дерева и таким же книжным шкафом со стеклянными дверцами. Такую мебель нельзя было увидеть в кабинетах английских джентльменов. Все это, разумеется, привлекало внимание, однако Эви во все глаза уставилась на тяжелую штору из дамаска, частично задернутую, которая отделяла это помещение от другого, где она заметила изогнутый венецианский диван, покрытый шелковым покрывалом. На него были небрежно брошены богато расшитые подушки.

– Какие ткани! – выдохнула Эви и, словно завороженная, направилась к ним. Вскоре ее пальцы коснулись шелковистой поверхности. Как приятно! На ощупь ткань напоминала розовые лепестки. Она погладила дамаск, отметив высокое качество плетения. – Итальянские?

– Да. Штору мне сшили во Флоренции несколько лет назад. А шелк китайский. – Эви рассеянно выслушала ответ, поскольку заметила чуть дальше высокую кровать, тоже покрытую шелковым покрывалом, почти не видным под грудой подушек.