Встречный бой штрафников - Сергей Михеенков

Ответом ему была тишина. Казалось, что ДОТ опустел, что никого, кроме него, Балька, здесь вовсе и не было. Он оглянулся. Его второй и третий номера сидели на лавке неподвижно.

– Что?! Уклонение от боя?! Берем пулемет! Быстро!

Он тщательно прицелился чуть выше свернутой набок орудийной рубки и нажал на спуск. Верный Schpandeu задрожал, удерживая на определенном уровне прицел. Трасса ушла в поле. И в это время сруб встряхнуло так, что часть бревен вдавило вовнутрь. Несколько осколков ударили в скошенные стенки амбразуры, один щелкнул по кожуху пулемета, отрекошетил куда-то в угол и замер там, будто мгновенно уснул. А ведь мог кому-нибудь из них влепить в лоб или запросто перерезать горло. Такие осколки острые, как бритва. Когда пыль осела, Бальк попытался выбраться наружу, но дверной присад перекосило и дверь зажало. Сруб снова встряхнуло. Сверху посыпался не только песок, но и куски мерзлой глины. Запахло луковой вонью тротила.

– К пулемету! – опять закричал Бальк. Он вдруг понял, что первый поединок с русским корректировщиком они проиграли.

Гаубицы вели огонь с закрытых позиций, которые находились за лесом в нескольких километрах от передовой. Они были слепы без корректировщика.

– Буллерт! Держи ленту! Эрвин! Наблюдай в бинокль и докладывай обо всех изменениях. Цель – разбитый бронетранспортер!

Короткие пристрелочные. Прицел оказался сбит. Но вот трассирующие пули, заряженные через четыре на пятый, нащупали цель и начали вспыхивать на искореженной броне, на рубке. Если там еще кто-то остался живой, ему приходится несладко. Во всяком случае, ни о какой корректировке огня русский сейчас и подумать не смеет.

– Там что-то загорелось, – доложил Пачиньски.

Вот и отлично. Теперь русскому нужно либо затушить огонь, либо покинуть свое укрытие. Со ста пятидесяти метров он уложит его первой же очередью.

– Ты хорошо куда-то попал, Арним. Разгорается!

Теперь и Бальк видел дым. Дым густел с каждой минутой. Интересно, что там могло гореть. Какое-нибудь тряпье, пропитанное смазкой. Он прервал очередь. От кожуха веяло горячим ветерком и кузнечным запахом перегретого металла. Надо дать Schpandeu немного остыть, иначе ствол перегреется, его придется менять, и в результате они упустят русского. Пауза подтолкнет наблюдателя к каким-либо действиям. Если бы уцелела противотанковая пушка, она бы выкурила оттуда русского двумя-тремя осколочными. Но новенькая «пятидесятимиллиметровка» была разбита, и расчет ее погиб под бревнами и комьями мерзлой земли. Несколько солдат из второго отделения метались среди дыма и огня, пытались тушить пожар. По ним начал молотить короткими прицельными очередями крупнокалиберный пулемет из русского леса. Конечно, далековато. Но кого-то, похоже, все же задело. Для ДШК триста метров – отличная дистанция. Если пулеметчик хороший. Санитары снова показались возле крайнего дома, они тащили тяжелые носилки. Еще одного раненого вели под руки.

«Чемоданы» теперь падали левее, крушили окопы первого отделения.

После такой артподготовки следовало ждать такой же основательной атаки. Но иваны почему-то не появились.

Бальк продолжал наблюдать за горящим бронетранспортером. Теперь по нему палили со всех сторон из винтовок. Русскому уже не уйти. Его заметили из деревни. Трассы Schpandeu, их направление, были хорошо видны и со стороны домов, и от окопов, которые, видимо, тоже заняты стрелками. Весь взвод сейчас палил по корректировщику.

Капитан Солодовников наблюдал за атакой Седьмой роты с НП, устроенного метрах в тридцати от опушки среди зарослей можжевельника. Кусты можжевельника хорошо маскировали блиндаж командира роты. Да и тепло было у Нелюбина, и стены забраны прочными березовыми бревнами, и накатник над головой тройной, с метровым слоем земли. Бывший председатель колхоза всегда старался устроиться основательно. Точно такие же землянки были отрыты во взводах. Не мерзли и пулеметчики. И вот Седьмая двумя взводами атаковала деревню Дебрики. Атака имела характер отвлекающего маневра. Но об этом здесь, на участке Седьмой роты, знал только ее командир старший лейтенант Нелюбин.

Утром, еще не рассвело, из штаба полка за подписью майора Лавренова поступило боевое распоряжение на атаку: наступать по фронту Седьмой роты направлением на Дебрики с целью отвлекающего маневра – расположить как можно ближе к опорному пункту немцев артиллерийского наблюдателя с прикрытием.

– Боком мне, ектыть, вылезут эти маневры! – нервничал старший лейтенант Нелюбин. – У них там три пулемета и одна противотанковая пушка. Калибр небольшой.

– Помолчи, Кондратий Герасимович, их не указывать надо, а уничтожить. Не сегодня завтра, чует мое сердце, нам придется брать эту чертову деревню. А? Как думаешь? – Капитан Солодовников не отрывался от бинокля.

– Мое дело не думать, а исполнять.

– Ну, тогда исполняй молча.

– Людей жалко. Хоть бы всерьез атаковали, а то, ектыть, какая-то пустая беготня по полю.

Нелюбин нервно ходил по траншее с засунутой за ремень трофейной ракетницей и ждал команды на отбой атаки, зло поглядывая на затылок капитана Солодовникова.

В ложную атаку на Дебрики он отправил два своих лучших взвода: первый и третий. Первый повел лейтенант Мороз. Третий – старшина Пересвятов. Второй взвод оставался в резерве. Пулеметные расчеты тоже остались в траншее. Немцев в Дебриках на вчерашний вечер было немного, до двух взводов, но за ночь они могли подвести резервы. И если контратакуют, то без пулеметов на заранее пристрелянных позициях роте не удержаться.

Когда немцы открыли огонь, Нелюбин сразу обратил внимание на ДОТ, расположенный левее дороги: пулеметчик в нем сменился. Все минувшие дни пулемет из того дота лупил длинными незамысловатыми очередями. А этот выкраивал так, будто Железный крест ему обещан.

Нелюбин напряженно следил за продвижением взводов. Его гвардейцы бежали, пригнувшись. Изредка палили из винтовок, подбадривали себя. Мороз и Пересвятов держали цепь, не давали отделениям сбиться в кучи. Правильно, правильно шли его гвардейцы. Но не радовал этот правильный строй душу ротного. Вот добежали до подбитого «гроба». Несколько человек сразу залегли. Двое сунулись под бронетранспортер. Видимо, один из них артиллерист, понял Нелюбин. И спросил комбата:

– Их что, двое?

– Да. Лейтенант из артполка и снайпер.

– Снайпер? Зачем ему снайпер?

– Для прикрытия.

Все. Взводы залегли под плотным огнем. Сразу три пулемета прижимали их к стерне.

– Давай ракеты, Кондратий Герасимович.

Красные ракеты одна за другой взлетели в хмурое небо.

Мороз отводил своих более организованно. Третий взвод возвращался толпами. Найдись на той стороне хороший снайпер, не одного бы уже повалил на стерню, при таком-то отходе. Пока никого вроде бы не потеряли.

– А знаешь, кто у него там в прикрытии? – Капитан Солодовников кивнул в поле. – Парень тот, бедовый. Из полковой разведки. Дружок твой. Как его…