Дом яростных крыльев - Оливия Вильденштейн

Большим пальцем я достаю пробку из стеклянной бутылки и наливаю сладкую жидкость в стопку, размером с напёрсток.

Я пододвигаю к ней стопку, и она тут же опрокидывает её, а затем стучит по краешку стакана, требуя добавки.

— Знаешь, тебе стоит присоединиться к нам. Сильвиус постоянно о тебе говорит.

Джиана отшатывается назад, словно это её Катриона пригласила наверх.

— Я скорее переплыву канал, чем лягу в постель с этим мужчиной.

С громким хлопком я вставляю пробку обратно в амфору.

— Этот мужчина щедро платит. Я не сомневаюсь, что смогла бы уговорить его заплатить тебе золотом. Ведь ты такая…

— Мне не нужны деньги.

— Ты в этом уверена, микара?

Её взгляд скользит по залатанной ткани моего платья, заставляя меня почувствовать себя неловко.

«Тебя это не волнует, Фэллон. Также как тебя не волнуют украшения или похвала».

— Фэллон слишком милая для такой профессии.

Джиана составляет медные кружки на поднос, после чего протягивает руку за кувшином с водой, который я ей подаю.

— Когда-то я тоже была милой.

Катриона подносит медовый напиток к губам и залпом выпивает его.

— Это быстро проходит, и неважно, снимаешь ли ты свою одежду для одного мужчины или для многих.

— Перестань, Катриона.

Джиана сощуривает глаза и смотрит на куртизанку, после чего разворачивается и уносит поднос.

— Я вижу, как ты смотришь на принца.

Медная кружка, которую я мою, со звоном падает в раковину и исчезает в мыльной пене.

— Я вижу, как он смотрит на тебя.

Я украдкой бросаю на Катриону взгляд из-под ресниц.

— Я могу помочь тебе заполучить его. И не на одну ночь.

Моё сердце так сильно бьётся, что мой язык начинает вибрировать.

— Я полукровка.

Брови, которые гораздо темнее её золотых волос, вьющихся вокруг её шеи, изгибаются.

— Так и я тоже.

Мои щёки покрывает румянец, когда я понимаю, что она говорит не о браке.

— Люс может быть и не позволяет нам подняться выше наших закругленных ушей, но свадьба это не главное, Фэллон.

— А тебе-то откуда знать? — отвечаю я резким тоном.

Катриона и бровью не ведёт, так как она привыкла к осуждению, но черты её лица становятся резче.

— Я много чего повидала на своём веку, но я никогда не видела брака по любви среди знати. Хочешь получить преданность и любовь, избегай чистокровных фейри.

Я не испытываю иллюзий насчёт того, что мне будет легко завоевать сердце Данте, но если я вступлю в эту битву уже проигравшей, каковы шансы на то, что я смогу победить?

ГЛАВА 7

Звёзды уже начинают исчезать, когда я возвращаюсь домой, где так тихо, что я слышу, как в квартире напротив кипятят чай рыботорговцы перед тем, как отправиться бороздить море, пока не проснулся ветер.

После бесплодных попыток отыскать у себя на кухне золотую ленту или письмо с гербовой печатью, я на цыпочках поднимаюсь по винтовой лестнице, вздрагивая от каждого скрипа. При взгляде на свою пустую кровать и стол, я теряю всякую надежду получить приглашение.

Сибилла и Джиана уже получили свои ленты, как и их родители, и, конечно, Фибус. Несмотря на то, что он обитает в Тарелексо и из солидарности коротко подстригает свои золотые локоны, до тех пор, пока его семья не отреклась от него, он остается жителем Тарекуори, и, насколько я слышала, все они приглашены.

Я, не раздеваясь, падаю на кровать и сворачиваюсь калачиком. Несмотря на то, что я отказываюсь плакать, слёзы подступают к моим глазам и проливаются на подушку. Я злюсь на мать. Очень злюсь. Это всё её вина.

Из-за неё у меня нет никаких перспектив, только ужасная репутация.

Удивительно, что нас вообще не переселили в Ракс к дикарям.

— Ты сегодня поздно, — бабушка стоит в дверях моей комнаты, на её чёрную ночнушку накинута шаль. — Точнее, рано.

— Ночь была очень насыщенной, это всё из-за ажиотажа вокруг лент, — я лежу к ней спиной и смотрю в окно на перламутровое небо. — Мы ничего не получали?

Комната погружается в тишину, и мне даже кажется, что бабушка вернулась к себе в кровать, но характерный для неё запах лимона и глицинии доносится до меня, опутывая мою грудь, точно лианы.

— Нет.

— Конечно, нет.

Если существует список полукровок, которым запрещено появляться на Исолакуори, женщины по фамилии Росси явно в него входят.

— Королевские пиры слишком переоценивают, Капелька.

Печаль ещё сильнее сжимает мне горло.

— Видимо, мне уже никогда не узнать.

— Ми куори…

Я не чувствую себя сегодня «её сердечком» или её «капелькой». Я даже не чувствую себя Фэллон Росси.

— Спокойной ночи, нонна.

Она подходит к моей кровати и садится, а затем ладонью касается моих волос и убирает их с моих мокрых щёк.

— Я сказала «спокойной ночи».

Я сдвигаюсь так, что её рука соскальзывает.

Она на мгновение задерживается и шепчет:

— Я тебя люблю.

Она хочет, чтобы я тоже ей это сказала. Матрас всё ещё продавливается под весом её худощавого тела, а цветочный аромат атакует мой нос. Поняв, что она не дождётся от меня нежных слов, она встает и выходит из комнаты.

Ржавые петли скрипят, когда она начинает закрывать дверь моей маленькой спальни. И когда я слышу, как щёлкает деревянная дверь, встроившись в проём, я утыкаюсь лицом в подушку и начинаю рыдать.

В день праздника таверна, как и большинство магазинов и заведений, закрыта.

Гондолы, украшенные белыми цветами и искрящейся органзой, вереницей плывут по каналам и везут гостей на Исолакуори. Каждый раз, когда такая гондола проплывает под маминым окном, моё сердце сжимается.

Я наблюдаю за тем, как несколько счастливцев в шикарных шёлковых одеждах и сверкающих украшениях, переплывают канал, громко и весело переговариваясь. Некоторые из них даже поют непристойные песни, начав праздновать прямо в лодке.

Ящерицы, ползающие по лозам глицинии, как будто чувствуют мою печаль. Четыре ящерицы перемахивают через подоконник и начинают карабкаться по стене, развлекая нас с мамой, солнечные лучи отражаются от их золотых чешуек. Одна из них даже прыгает маме на колени и заползает на её переплетённые руки, после чего находит идеальную щёлку для своего миниатюрного тела. Уголки маминых губ дёргаются, и печаль немного отступает.

Рептилия закрывает глаза, а я читаю слова, как будто выложенные из камешков, которые проносятся у меня в голове. Я надеюсь, что они проникают и в мамину голову. Когда она засыпает, я отношу её нового друга обратно на карниз и закрываю окно, после чего отправляюсь на прогулку. Это ужасная идея, потому что на улицах пусто и тихо.

Сибилла