Ночной мир - Фрэнсис Пол Вилсон

– Иными словами, все, что мы делаем, может оказаться напрасным?

– Да, вполне вероятно. Но сама по себе попытка – это уже кое-что. А сегодня я увиделся с мальчиком. Общение с ним помогло мне вычислить местонахождение другого человека, которого я ищу. Это была удача.

– Просто невероятно, чтобы ребенок так относился к взрослому человеку!

– Но дело, конечно, не в отношении Джеффи ко мне. Это Дат-тай-ваоего к этому побуждает.

Глэкен наконец отвернулся от окна и улыбнулся Биллу:

– Мы с ним старые друзья. Вы же видели.

Обернувшись, Билл различил прижатое к оконному стеклу лицо мальчика.

* * *

Из передачи радио АМ-диапазона:

«Для тех, кто продолжает следить за событиями, сообщаем: сегодня солнце опять зашло в 6.35 вместо 7.06. Поэтому здесь, на стадионе „Шва“, где „Метс“ будут играть с „Филлиз“, пришлось включить прожекторы раньше обычного. Многие наши слушатели опасаются, как бы все это не отразилось на игровом сезоне».

Расалом стоит на поросшей травой площадке в центре города и разглядывает окружающие его здания. Из-за их огней звезды на небе почти неразличимы. Он смотрит на окна верхнего этажа дома в крайнем ряду с западной стороны. Там живет Глэкен. Это его окна.

– Эй, старичок, ты видишь меня? – шепчет он. – Или глаза у тебя уже не те, особенно ночью? Но ты хоть чувствуешь, что я здесь? Я так на это надеюсь! Я начал с неба, чтобы заметили все. А теперь перебрался на землю. И вот я здесь, у тебя под носом. Не хочу, чтобы ты что-нибудь пропустил, Глэкен. Хочу, чтобы ты сидел в первом ряду, посередине, пока не опустится финальный занавес. Смотри!

Расалом разводит руки в стороны, образуя крест. Земля под ним дает трещину и с глухим рокотом осыпается. Но он стоит, как скала. Целые пласты грунта летят вниз, но не слышно, чтобы они ударялись о дно.

Под Расаломом зияет бездна. Но он стоит, как скала.

Трещина становится все шире, и, когда достигает определенной величины, Расалом начинает погружаться в бездну. Медленно, плавно.

– Ты смотришь на меня, Глэкен? Ты видишь меня?

~~

Манхэттен

В городе творилось что-то невообразимое.

Джек прошел мимо темнеющего силуэта Музея естествознания, повернул на юг и направился к западной части Центрального парка. На углу Семьдесят четвертой авеню он повстречал бородатого парня, одетого в какую-то мешковину. Парень нес плакат с карикатурой, взятой из «Нью-Йоркера». Надпись была старательно выведена от руки: сверху большими буквами – «Покайтесь!», ниже – объемистая цитата из Библии. Чтобы прочесть ее, пришлось остановиться.

Значит, сегодня солнце зашло еще раньше. Хорошенькое дело.

Джек уже почти привык к тому, что солнце выкидывает всякие фокусы, но о конце света не могло быть и речи, разве что о всяких мелких неудобствах. В природе все уравновешено. Если здесь дни становятся короче, не исключено, что где-то в другой части планеты они удлиняются. Просто об этом никто не знает. Правда, ученые говорят разное. Сегодня один из них выступал в вечерних новостях, как раз когда Джек выходил из дому. Он был на грани истерики и заявил, что продолжительность дня сокращается повсеместно. Но звучало это не слишком убедительно. Где-то день обязательно должен становиться длиннее. В природе все сбалансировано.

В природе, но не у людей. У людей вечно все наперекосяк. Будь по-другому, Мастер Джек остался бы без работы. Когда что-то заходит слишком далеко и дальше терпеть нельзя, люди обращаются к Джеку, просят все исправить, вернуть на место.

Но сейчас дело не клеилось, и Джек решил сегодня вечером свернуть свой «паркофон» этого года.

Проходя по Центральному парку, он услышал доносившийся с восточной стороны глухой рев. Что это – гром? Но небо ясное. Может быть, на Джерси собирается буря?

Он вошел в парк со стороны Седьмой авеню, ступил на беговую дорожку и двинулся в южном направлении. Он рассчитывал прогуляться в одиночестве, но был готов в любой момент уступить дорогу поздним бегунам. Конечно, только полный идиот может в такое время бегать по парку после случая с той женщиной в 1989 году. Но бегуны – народ особый. Вряд ли они откажутся пробежать лишнюю пару миль перед сном, пусть даже с риском для жизни или же перспективой получить сотрясение мозга.

Вдруг он услышал топот ног и тяжелое дыхание. Остановившись в свете фонаря, он увидел парочку – обоим не больше шестнадцати, с бледными, напряженными лицами, они так бежали, будто за ними гнался папаша девчонки. Судя по одежде, не бегуны, тем более что одевались прямо на ходу.

– Что там случилось? – спросил Джек.

– Землетрясение, – задыхаясь, прошептал парень.

Через полминуты еще один парень пробежал мимо и сказал то же самое.

– Где? – спросил Джек. Он ничего не почувствовал.

– На Овечьем Пастбище.

– А что там?

Но парень промчался мимо, как сумасшедший.

Теперь и Джека разобрало любопытство. Он сошел с беговой дорожки, припустил трусцой и бежал, огибая озеро, пока не приблизился к тому травяному лугу в низине парка, который назывался Овечьим Пастбищем. При тусклом свете звезд Джек смог различить окружившую какое-то место толпу, а посередине луга что-то похожее на большую лужу чернил. В ней ничего не отражалось, просто это было большое черное пятно.

Джек постоял, поразмышлял, и вдруг по телу забегали мурашки. Страх шел откуда-то из самых примитивных участков головного мозга. Нечто подобное он ощущал при встрече с ракшасами. Но то, с чем он столкнулся сейчас, казалось неизмеримо большим.

Он почти силой заставлял себя продвигаться вперед, в направлении лужи. Уже были видны фигуры людей, окружавших ее, и Джек решил, что она безопасна.

Он подошел ближе и тут понял, что никакая это не лужа.

Огромная яма не менее ста футов в поперечнике в самой середине Овечьего Пастбища. Парни, стоящие впереди него у самой кромки, смеялись, подталкивая друг друга. Джек не стал подходить ближе. Все увиденное вызывало в нем смутную тревогу.

Один из парней обернулся и помахал Джеку рукой. Джек заметил, что они совсем молодые, одеты во все черное и волосы у них торчат в разные стороны.

– Эй, ты, иди к нам! Это надо видеть! Описаться можно со страху!

– Да, вот это дырка так дырка, – подхватил другой.

Они расхохотались, продолжая толкаться локтями. Травки накурились. Лучше держаться от них подальше.

– Ничего, мне и отсюда видно, – ответил Джек.

И это было почти правдой. В свете домов, окаймлявших низину парка, Джек отчетливо видел удаленную от него сторону ямы, уходящей вертикально вниз, в гранитную породу. Кромка казалась ровной.