Зотерианец: Зов Крови - Юрий Стерх

законом. Мол, с толпой справлюсь и так, что захочу с ними, то и сделаю. Захочу — натравлю друг на друга, захочу — заставлю лечь на землю и подставить горло для последнего удара. Но нельзя забывать об откате, который наступает после применения нашего дара. Тогда вслед за этой толпой выйдет один единственный мастер, и ты будешь не готов к бою с ним. Даже имея в руках оружие, ты будешь гол и беззащитен перед ним, и тут уже он сделает с тобой всё, что пожелает.

Дед перевел взгляд на меня.

— Ты хорошо изучил Родовую книгу. Скажи мне, сколько было случаев, когда после применения дара наших предков спасало умение сражаться?

— В жизнеописаниях таких случаев было сто тридцать восемь! — отчеканил я.

— Вот! — дед поднял указательный палец вверх. — Сто тридцать восемь. Но если бы ты почитал еще и мою летопись, которая, к счастью, пока не окончена, но обязательно когда-нибудь появится в нашей книге, то ты обнаружишь там еще два таких случая.

Дед отложил палку в сторону и задумчиво посмотрел в окно.

— Этот прием один раз спас мне жизнь, и я жалею, что не успел передать его Сергею, а тот Ивану, и тот уже тебе. Рано он ушел от нас. Поэтому и не дошли до вас эти, как вы их называете, финты!

— Дед, ты это сам придумал?

— Нет, что ты! Когда-то давно, еще в мою молодость я подсмотрел его у моего самого закадычного друга, знаменитого героя того времени — генерал-лейтенанта царской армии Дениса Давыдова! Мне понравилось, как он это проделывал. Затем я подогнал эту технику под свои возможности и применял с успехом не один раз. И однажды это реально спасло мне жизнь.

Дед замолчал.

— Отчаянный рубака был Денис, природный! — вновь заговорил он. — Да еще и поэт, каких мало.

Илларион Пантелеевич поднял глаза к небу и прочитал на память:

«Я люблю кровавый бой,

Я рожден для службы царской!

Сабля, водка, конь гусарский,

С вами век мне золотой!

Я люблю кровавый бой…»

— Да, были времена… — вздохнул дед и улыбнулся.

Зов усилился

Сегодня с утра погода преподнесла нам хороший сюрприз.

Норд-ост вопреки всем прогнозам компетентных людей из Москвы пробушевал не шесть дней, как они обещали, а все девять, а на десятый день утром он окончательно успокоился.

Море всё еще немного штормило, и наш капитан попросил у нас один день на то, чтобы привести судно в порядок. За дни ненастья на палубы яхты нанесло много разного мусора и цементной пыли, всё это надо было отмыть, оттереть, привести в божеский вид. Поэтому с самого утра весь экипаж носился по палубам с какими-то там пылесосами, шлангами, щетками, швабрами, сбивая ими всю пыль и грязь. Одним словом, приводили всё в соответствующий классу яхты вид.

Сегодняшним ранним утром мы все вместе завтракали на хозяйской палубе. Экипаж прибрал от мусора и отмыл ее самой первой. Погода над Цемесской бухтой стояла прекрасная, и душа радовалась спокойной и безветренной погоде.

Господин Паскаль приготовил легкий завтрак, который состоял в основном из местных продуктов. Жульен из черноморских мидий и рапанов, щучья икра и яйца, сваренные по какому-то особому, очень секретному и известному только одному господину Паскалю, рецепту.

Наслаждаясь местными деликатесами, мы лениво обсуждали то, что уже успели сделать за эти дни вынужденного простоя, и строили планы на ближайшее будущее.

— Завтра выдвигаемся на ту точку, что находится напротив нашей скалы, — дед посмотрел на меня. — Ты готов определить ее визуально?

После моего утвердительного кивка он продолжил:

— Ныряем, разыскиваем и изучаем отпечаток.

Сказав это, дед обильно намазал на небольшой кусок слегка подсушенного хлеба щучью икру, перемешанную с мелко нарезанным зеленым луком, и целиком засунул его себе в рот.

— Я предлагаю поступить так: пока поселок не достроим, основное хранилище Зотов не вскрывать, — отец поставил на стол кофейную чашечку. — А за это время вскрыть усыпальницу Ареса, тем более она здесь совсем недалеко… Возле современной Керчи, насколько я понял из записей. Тут всего-то пару дней ходу, а там…

— Неплохая идея. Но давайте сначала завтра нырнем, а потом уже будем строить планы на будущее, — вставил я свое слово.

— Решено! — отец встал из-за стола. — Я к пластинам. Если есть желание, то присоединяйтесь.

Поспешно вытерев губы салфеткой, дед тоже встал из-за стола и направился ко мне в каюту.

Проводив их взглядом, я откинулся на спинку кресла. Меня сейчас совсем не тянуло к пластинам, совсем наоборот — хотелось хоть несколько минут побыть в одиночестве, перевести дух. Последние пару дней я чувствовал в себе колоссальное напряжение. От этого мое настроение за день менялось так часто, что я даже уже и не понимал, чего я хочу. Но вот сейчас глядя вслед отцу и деду, я точно хотел только одного… Хотел, чтобы этот день побыстрее закончился, и завтрашний уже наконец-то расставил всё на свои места.

Я точно знал — мы находимся на месте!

И у меня нет ни грамма сомнений в этом. Я был твердо уверен, что это и есть та самая скала, которая снилась мне почти целых двадцать лет. Сильно изменившийся сон тоже подсказывал мне, что я на правильном пути. Как дед назвал мой сон… Зов.

Так вот этот Зов, после того как я побывал на скале, усилился настолько, что он теперь и днем не давал мне покоя. Я думал о нём каждую минуту, и это сбивало меня с мыслей, делало рассеянным, и я часто отвечал невпопад.

А ночью… Ночью для меня начинался настоящий кошмар и мучение. Нет, я, как всегда, быстро засыпал, но через пару часов просыпался от охватившего меня удушья, весь мокрый, с сердцем, которое готово было выскочить из груди. И так продолжалось всю ночь до самого утра. Не помогала ни медитация, ни что-либо другое.

Скорее бы всё это, наконец, уже закончилось, а отец предлагает нам не вскрывать убежище Зотов, пока мы не построим поселок! Это ждать еще целый месяц, а то и два. И как же мне всё это выдержать?

Я резко встал с кресла и подошел к перилам. Надо предупредить нашего капитана, что завтра мы выходим к скале при любой погоде. Ветра больше не намечается, а с небольшим волнением на море справимся и так.

— Сынок, помоги нам разобраться!