Все или ничего - Джудит Крэнц

Десять акров славившихся по всей округе садов окружали гасиенду. Изначально посаженные женами семьи Валенсия, они впоследствии приумножались, становясь еще более красивыми, ухоженные трудолюбивыми руками жен Килкулленов – первые две из них также родились в семьях ранчерос. За садами шли посадки деревьев, которые скрывали располагавшиеся неподалеку амбары, конюшни и другие хозяйственные постройки. Казалось, что рабочая территория ранчо находится где-то в другом мире и не имеет никакого отношения к этому зеленому оазису, в котором обсаженные кипарисами извилистые дорожки уводили в несколько уединенных уголков – в замкнутый мир, где взору вдруг открывались небольшие фонтаны со ступенями, обсаженными гераниевыми кустами, которые разрослись так буйно, что почти скрывали старинную ограду из терракотового камня.

Оставив машину у входа, Джез вбежала в дом, с наслаждением ощутив прохладу, всегда царившую там даже в жаркие сентябрьские дни. В первый момент эта прохлада могла вызвать легкую дрожь, ведь стены дома были полуметровой толщины, но у Джез это не рождало неприятных ощущений, поскольку даже воздух источал ностальгические ароматы ее детства, к которому примешивался неуловимый запах костра. Этот тонкий, не поддающийся определению специфический аромат, остававшийся неизменным, сколько бы столетий ни прошло, она ощущала только здесь. Он исходил от огромных испанских комодов и сундуков, от массивных кроватей с резным изголовьем и стульев с высокими спинками, кресел красного дерева, некоторые из которых и по сей день были обтянуты кожей, доставленной семье Валенсия на кораблях, добиравшихся сюда из Испании еще вокруг мыса Горн. Толстые персидские ковры, которые в первые годы существования гасиенды покрывали плотно утрамбованные земляные полы, теперь устилали сменившую их плитку и гладко оструганные деревянные доски. Каждое поколение пополняло гасиенду своей мебелью, картинами и произведениями искусства, но ничто не нарушило изначальный испанский «колониальный» стиль внутреннего убранства, этот дух простоты и постоянства, в котором присутствовало куда больше мужского, нежели женского начала.

И сегодня, как это случалось всякий раз, когда она возвращалась в дом после долгого отсутствия, на нее вновь нахлынули воспоминания о вечерах ее детства, когда она, заботливо укутанная, уютно устроившись в глубоком темно-коричневом кожаном кресле перед камином в музыкальной комнате, смотрела, как на потолке с дубовыми перекрытиями играют тени от языков пламени, и вместе с родителями слушала пластинки с записями песен «Битлз». «Много ли найдется таких людей, которые, вдохнув знакомый с детства запах дыма и мысленно услышав «Земляничные поляны», почувствуют подступающие к горлу слезы?» – подумала Джез, но, тут же выкинув эту мысль из головы, быстро прошла на кухню, где суетилась повариха и ее давний друг Сьюзи Домингес.

– Сьюзи, моя дорогая и единственная, как ты поживаешь? – Крепко обняв ее, Джез почти подняла хрупкую, миниатюрную женщину.

– Для разнообразия сегодня решила поработать подольше, – с удовольствием ответила та.

Сьюзи относилась к той породе поваров, которые счастливы лишь в том случае, если на кухне царят суматоха и движение. Только позволь ей, и Майку Килкуллену пришлось бы приглашать гостей к ужину по крайней мере три раза в неделю. Будь на то воля Сьюзи, и просторная кухня, где когда-то несколько поваров-китайцев трижды в день готовили обильную трапезу на большую семью, вновь наполнилась бы людьми. Теперь же ее хозяин обычно ужинал в одиночестве, за исключением тех выходных, когда на гасиенду приезжала Джез, но сегодняшние приготовления к воскресной фиесте вполне отвечали ее представлениям о гостеприимстве.

– А где отец?

– Там, в лощине, подгоняет рабочих. Сейчас мне некогда беспокоиться о нем, мои мысли заняты жареными цыплятами к ужину.

– А что же тогда делает поставщик? – удивилась Джез. – Ведь на барбекю приедут более пятисот человек, это не ужин с жареными цыплятами, Сьюзи.

– Нет, поставщик и официанты примутся за работу завтра. Его люди уже начали подготовку. А сегодня на ужин у меня фирменные жареные цыплята в шафрановом соусе, с орехами и виноградом, белый «французский» хлеб, рубленая капуста с разноцветной подкраской, слоеный клубничный торт с заливкой из...

– И все это только на двоих? Ты что, хочешь, чтобы тебя выбрали поваром номер один округа Оранж?

– Мы ожидаем гостей к ужину, – ответила Сьюзи с загадочной улыбкой и при этом вздернула нос так, как умела только она, зная, что это лишь еще больше подстегнет любопытство Джез.

– Мило. – Джез старалась отреагировать как можно равнодушнее. Если уж Сьюзи настроилась на секреты, то выспрашивать бесполезно. – А сейчас, как я понимаю, мне перекусить нечего? Ну, может, хоть арахисовое масло, или джем, или кусочек сыра?

– Посмотри в холодильнике. Может, что-то найдется, но только попробуй цапнуть что-нибудь еще!

– Ух ты, спасибо, Сьюзи, – сказала Джез, вытаскивая из холодильника большую, закрытую фольгой тарелку с сандвичами и салатом. – А я-то думала, что ты меня разлюбила.

Иногда Сьюзи можно было разжалобить лаской, порой на нее действовала только ругань, а временами – умелая комбинация того и другого.

– Сегодня Нелли и Марта придут накрывать на стол и подавать блюда, – не выдержала Сьюзи, увидев, что Джез, не проявляя ни малейших признаков любопытства, с удовольствием принялась за еду.

– Прекрасно. Тебе будет полегче, дорогая. В твоем возрасте одной со всем не управиться. Естественно, что после шестидесяти человек начинает работать медленнее. И не надо расстраиваться, что тебе нужна помощь, чтобы приготовить небольшой ужин, – заботливо ответила Джез. – Как только поем, я сама займусь цветами. А потом я могу нарубить капусту, ты только скажи когда. Или могу поехать в город и купить тебе таблеток с кальцием. Сьюзи, ты пьешь достаточно кальция? Ты ведь не хочешь еще больше усохнуть? Уверена, что тебе в организме не хватает и калия.

– Мне шестьдесят?!

– Разве не больше? Может, я перепутала?

– Ладно, Джез, черт с тобой, скажу. Ты своего добилась. Приезжают твои сестры. С мужьями. И с детьми.

– Черт побери!

– Ты первая начала. Шестьдесят! Да мне только пятьдесят восемь, и ты прекрасно это знаешь!

– А кто их пригласил?

– Твой отец. Ты же знаешь, как он относится к девочкам.

– Черт побери! Нет, дважды, трижды черт побери! Черт побери всех и вся! Черт побери вообще все!

– Угу, вполне согласна. Мы будем хлебать это большими ложками. Но зато у меня есть возможность немножко поготовить. Слава богу, что я не член этой семьи.

– С успехом можешь им считаться, – мрачно бросила Джез. – Ты с нами уже сто лет.

– Нет уж, большое спасибо.

– Ах, как умно.

У Джез почти пропал аппетит при упоминании о ее единокровных сестрах, которые жили в Нью-Йорке и в данный момент были уже на полпути сюда. Конечно, ей не следовало забывать, что они приедут на фиесту. Дело в том, что ей просто не хотелось думать о дочерях своего отца от первого брака: Валери, которой сейчас было сорок два, и Фернанде, которой недавно исполнилось тридцать девять.