Сафари на Жар-птицу - Дарья Калинина

С этими мыслями Саша понял, что встал в пробке. Впрочем, не он один. Весь город плотно стоял. И несмотря на то, что до Сашиного родного дома было рукой подать, ехал он туда еще почти целый час. В дороге юноша почувствовал страшный голод. Желудок прямо сворачивался и вопил истошным тоненьким голоском: «Дайте хоть чего-нибудь! Люди вы или звери!» Устав слушать его жалобы, Саша припарковался, заскочил в бистро, где перекусил на скорую руку. Он запил холестериновую котлету приторно-сладкой газировкой, и желудок заурчал на сей раз сыто и довольно: «Порядок, жить буду. Хотя и недолго».

Не прошло и четверти часа, как Саша здорово пожалел о съеденном в бистро ужине. Молодого человека стала мучить жажда, да такая, что казалось, сейчас внутри у него все спечется. Пришлось снова остановиться и купить воды. Напившись, что называется, от пуза, Саша еще некоторое время ехал, а потом ему снова стало дискомфортно. Выпитая вода, понимаете ли, проделала по организму свой путь и намерена была теперь его покинуть.

— Да что же это такое! — простонал Саша. — Что за мучения!

Но он твердо решил нигде больше не останавливаться и терпеть до дома. Поэтому домой он буквально ворвался, скинул уличную обувь и устремился к родному унитазу. О-о-о! Какое блаженство! Снаружи раздалось жалобное поскуливание, там изнывал от схожей надобности Барон.

— Сейчас, Бароша, подожди немножко. Уже идем.

Мамы дома еще не было. Отец, который вошел в дом почти сразу за Сашей, сказал, что мама ему звонила и просила передать, чтобы ужинали без нее, она будет дома поздно, если вообще будет.

— У них там на работе такое…

— Я знаю. Зарплату из сейфа украли.

— Да что там эта зарплата! Документы сперли!

— Какие документы?

— Видать по всему, что дико важные. Мама говорит, что директриса сама не своя. Никому ничего не объясняет, сидит у себя в кабинете чернее тучи. Какие-то там у нее папки пропали, о которых, кроме нее и Евы Германовны, никто знать не знал.

— А вот это очень интересно.

— И это еще не все интересное! — с воодушевлением заверил Сашу его отец. — Директриса сначала сидела у себя, а потом помчалась в отделение и потребовала от следователя личной встречи с Евой Германовной.

— Зачем ей это?

— Хотела с ней о чем-то переговорить. А когда это не вышло, то директриса следователю заявила, что снимает с Евы Германовны все подозрения. Дескать, нашлись деньги. Выпускайте задержанную.

— Все чуднее и чуднее.

— Казалось бы, все для арестантки складывается прекрасно. Но Ева Германовна отказалась поддержать игру директрисы. Заявила, что деньги точно украдены ею. Что она свою вину признала. И что если там какие-то деньги и нашлись, то это не те, что она украла, а какие-то другие. А те первые она точно взяла и спрятала в надежном месте. И потому останется в камере как воровка. Можешь себе такое представить?

— С трудом.

Саше все больше и больше казалось, что он участвует в какой-то пьесе абсурда.

— Так украли деньги или не украли? Или думали, что их украли, а потом нашли?

— Мама говорит, деньги не находили. Но директрисе так важны эти пропавшие документы, что ради их возвращения она даже готова простить Еве Германовне пропавшие деньги.

— Вот оно что. Но два миллиона? Директриса и впрямь готова подарить два миллиона Еве Германовне?

— Она так сказала.

Сколько же могли стоить те пропавшие бумаги, если жадная и способная до посинения считать чужие копейки директриса размахнулась и готова была отвалить с барского плеча сразу два миллиона для своей проворовавшейся сотрудницы? Что же там было, в этих бумагах?

— И что? Что было дальше?

— А ничего не было. Встречаться с директрисой Ева Германовна не захотела. Снять с себя обвинения тоже не пожелала. Осталась ночевать за решеткой. А директриса вернулась и стала звонить адвокату, которого хочет нанять для Евы. Сухому адвокату.

— Это его фамилия? Не слышал про такого.

— Эх ты! Фамилия! — передразнил его отец. — А еще сам будущий юрист. Сухой — это титул. Сухой вратарь, не пропустивший ни одного мяча. Сухой адвокат, не проигравший еще ни одного дела. Слышал?

— Я думал, это легенда. Что такого не бывает.

— Ну, может, какой-то процент проигранных дел у этого адвоката все же имеется, — пошел на попятную отец, — но он совершенно мизерный.

— Так это же сколько такой адвокат будет стоить! Как его зовут?

— Какой-то Горбушкин.

Саша так и ахнул.

— Горбушкин? Лев Ильич? Да это же… Это… Ну и ну!

Вот и все, что сумел выдавить из себя Саша. Но одно он понимал точно, если дело дошло до господина Горбушкина, значит, на кону и впрямь стоят миллионы. И уже не рублей, а долларов. Потому что более мелкими делами господину Горбушкину заниматься не имело смысла. Гонорары его были столь велики, что могли съесть всю прибыль от менее крупных дел.

Разумеется, гулять Саша сегодня вечером отправился в сторону маминого комбината. У него была надежда, что он увидит там еще что-нибудь интересненькое. Какое-нибудь сказочное чудовище или что-то в этом роде. Но ничего такого он не увидел. Может, потому что время было неподходящее. Слишком рано и слишком людно.

Но все-таки Саше улыбнулась удача. Совершая третий круг возле комбината, он увидел хорошенькую кондитершу Ирочку, с которой был немного знаком и даже немного за ней ухаживал. Ирочка работала в дневную смену и благодаря своему длинному носику, который совала в каждую дверь, обычно бывала полностью в курсе событий. Она тоже обрадовалась, увидев Сашу. Ирочку переполняли эмоции, и ей хотелось их на кого-нибудь выплеснуть.

— Ох, Сашка, что сегодня было!

— Начало знаю.

— Мама тебе рассказала?

— И мама, и вообще. Ты расскажи, что было, когда главная из отделения назад вернулась.

— Ну да… Приехала она… И тут такое началось! Ногами топает. Орет. Форменная истерика. Никогда не слышала, чтобы наша директриса так визжала. Мне кажется, слышно было на Северном полюсе. Да что Северный! Северный вот он, рукой подать. На Южном полюсе и то ее слыхать было! Потом посуду бить стала. Переколотила все, что у нее в кабинете стояло. Компьютер не пожалела. Принтер ногами растоптала. В общем, буянила, как мой папаша, когда надерется.

— А чего ругалась-то? На кого?

— Главным образом на Еву. Ну, и на всех нас заодно тоже. Кричала, что вокруг одни предатели. Что никому нельзя верить. И что Ева главная… тварь. Молчала, когда надо было говорить. И что когда она до нее доберется, то с живой шкуру сдерет.

— Получается, лично с Евой ей пообщаться так и не удалось?

— Ева сама отказалась.