За семью печатями-2 - Иоанна Хмелевская

Тадик проявил себя рачительным хозяином, неожиданно возразив:

— Водосточными трубами можно только в хорошую погоду заниматься, и желательно летом. А сейчас стоит отличная, как на заказ! А если дождь пойдёт, можно и за кладовки приняться, ведь под крышей же…

Хозяйка призадумалась, но она была не из тех, кто прислушивается к мнению других.

— По телеку обещали хорошую погоду ещё недели две. Сколько эти дверцы делать? Дня два-три, не больше. А потом можно и за водосточные трубы взяться, там много работы.

— Как скажете, — вынужден был согласиться Тадеуш. — Так завтра и начну…

— Почему же не сегодня? Чего целому дню пропадать?

Да, уж такая своего добьётся.

— Хорошо, — покорно ответил парень, — тогда за вещами вечерком смотаюсь.

Пани Богуслава с удовлетворением подвела черту:

— Вот и прекрасно! Нечего в долгий ящик дела откладывать, а я за обед примусь. Сегодня у меня намечены котлеты.

Тадик выразил бурный восторг:

— О, котлеты! Я их с детства запомнил, пани Богуслава, ничего вкуснее в целом мире нет! Вам бы действительно работать шеф-поваром в каком-нибудь знаменитом ресторане, чтобы осчастливить всех клиентов, а не только свою семью и знакомых. Правильно говорят — вы зарываете свой талант в землю.

— Говорят, говорят… — рассеянно подтвердила хозяйка, сразу вспомнив, что точно такие слова уже слышала. — А где же пан Зигмунт? Не видно его сегодня.

— С самого утра по городу мотается, — охотно пояснила Эльжбета. — Наверняка ищет возможности организовать для пани выгодный контракт, у него же столько знакомых…

— Не мешало бы и моего согласия спросить, — скривилась хозяйка.

Хенрик Карпинский молча слушал все эти разговоры, как-то странно всматриваясь в лица хозяйки дома, своей дочери, Тадеуша. Молодые люди с замиранием сердца ожидали — того и гляди, отколет какой-нибудь номер, по глазам видно. Опять, похоже, что-то вспомнилось, хоть бы не брякнул лишнего. Он и отколол, но, как ни странно, очень разумный и полезный для их дела.

— Нечего болтать, за работу! — неожиданно встрепенулся Карпинский, вскакивая со стула и проявляя не свойственный ему трудовой энтузиазм. — Дверцы так дверцы! Где доски? Тадик, а ну начнём!

Вот так, в основном благодаря Хенрику Карпинскому, через десять минут в доме воцарилась деловая атмосфера. Учитывая трудоёмкие в изготовлении котлеты, хозяйка уединилась в кухне, а новоиспечённые столяры, прихватив инструменты, поднялись на второй этаж, горя желанием заняться чуланчиком с пухом и пером. Карпинский перегнулся через лестничные перила, дабы убедиться, что хозяйка их не подслушивает, после чего повернулся к дочери и заключил её в объятия, со слезами повторяя:

— Эльжбетка, доченька моя родная!

— Езус-Мария! Папа, что случилось? — перепугалась девушка, принимая отцовскую ласку. — Что с тобой, папуля?

А Карпинский, отпустив дочь, принялся за Тадеуша, прижимая его к груди и нежно приговаривая:

— Тадик, мой дорогой мальчик, я же тебя с самого твоего рождения помню! Вот здесь, в этом доме!

Ещё твои дедушка и бабушка были живы! А соседи тебя маленького навозом засыпали, так я лично тебя за ногу вытаскивал! Как сейчас помню!

— А зачем они меня навозом? — удивился Тадеуш, высвобождаясь из крепких объятий.

— Так ведь они у себя шампиньоны разводили, как раз привезли удобрение, а ты у них с собаками играл, вот и вывалили на вас, но я тебя вытащил, а собаки сами справились. Ну да не это важно. Дети!

Я все помню! Помню!!! Память эта свалилась на меня внезапно, ударила как гром с ясного неба, как только я вошёл в кабинет Северина. Ведь этот Северин был моим давним и лучшим другом, а в его комнате я столько времени провёл…

— Господи! — только и вымолвила Эльжбета, бессильно опускаясь на ступеньку, ибо ноги под ней подогнулись. — Отец! Дорогой! Какое счастье!

— А я сразу догадался — с паном что-то случилось! — радостно твердил Тадеуш. — По лицу было видно. Даже испугался, что мегера заметит, потому и выпроводил пана из кабинета осторожненько. Ну и что дальше? Если вы, пан Хенрик, про шампиньоны вспомнили, может, кое-что и насчёт портфеля в голову пришло?

— Не кое-что, а все! Уверен — Северин спрятал портфель в шкафу, где вся его рыбалка хранится.

— Холера! А эта баба ключ не оставила. Ну да ничего, вечером сюда перееду, тогда и пошарю.

— И Агатка подтверждает! — придушенным шёпотом закричала Эльжбета, вскочив со ступеньки. — Своими глазами видела портфель в кабинете отца на письменном столе!

Надежда вдохновила на новые трудовые подвиги, ведь исключительно от их заслуг зависит доброе отношение к ним обладательницы заветного ключа.

Не угодишь Богусе — и она не позволит Тадику поселиться в доме. О бандитах как-то все позабыли, и неудивительно. Эльжбета вдохновенно начала орудовать пылесосом, ведь починить дверь — прямое указание хозяйки, а перед этим не мешало навести порядок в каморке. А заодно и извлечь из пылесоса галстук Карпинского, о котором тот не преминул напомнить дочери. Теперь он уже не мог пожаловаться на свою память.

Перед тем как пылесосить, девушка, предусмотрительно подложив под электроприбор газетку, раскрутила его — и правильно сделала. Мешочек для мусора оказался битком набитым плотно спрессованной массой. Не рискнув вытряхивать его в доме, девушка завернула мешочек в газету и вынесла во двор к мусорному баку, где и принялась очищать. Там и застукала её Агатка.

— Это папочкин? — поинтересовалась она, вытащив за кончик из плотной белой массы оперённый галстук.

— Папочкин, — подтвердила Эльжбета. — Только не твоего папочки, а моего. Не могла же твоя мама столько времени не пользоваться пылесосом.

— Не знаю. А, действительно, недавно пылесосила. А откуда в пылесосе оказался галстук пана Хенрика?

Эльжбета тяжело вздохнула. Грех обманывать невинное дитя. И она сказала правду:

— Перед тем как приступить к работе, папа снял галстук, повесил его на перила лестницы, ну его пылесос и втянул. Но мусор так и так пришлось бы вытряхивать, сама видишь, мешочек совсем забился.

— Вижу, — согласилась девочка. — Хотя странно это.

— Почему же странно?

— Так ведь мамуля драный мешок с перьями сунула в наволочку, из неё не могло столько высыпаться.

И снова Эльжбета подумала, что общение с Агаткой требует от неё гораздо больше хитрости и сообразительности, чем общение с её мамашей. И не помогают никакие конфеты, сладости, мороженое, ничто не собьёт с толку эту неглупую и жутко пронырливую девчонку, которой абсолютно нечем заняться во время школьных каникул. Теперь вот выкручивайся как знаешь.

— Видишь ли, — запинаясь, начала она, — видишь ли, твоя мамуля только один драный мешок сунула в наволочку, а не мешало бы и другие. Ведь бумажные мешки со временем приходят в негодность, просто истлевают, в чулане чихнуть страшно, пух поднимается тучей.