У кромки океана - Ким Стэнли Робинсон

Дорис фыркнула.

– Почему? – изумился Кевин.

Оскар принял воинственную позу и прорычал:

– Клейборн, мир играет в жестокие игры.

* * *

Да, мир играет в жестокие игры, и с этим ничего не поделать. Но только не Рэттлснейк-Хилл!

И не просто потому, что тот – за его домом (что, безусловно, важно само по себе). Холм – небольшая возвышенность на оконечности гряды Эль-Модена – принадлежал Кевину с самого детства. На вершине росли деревья, посаженные ребятами из дедушкиного выпускного класса, а под ними приткнулись чахлые кустики.

Больше незастроенных холмов в окрестностях не было, да и этот уцелел лишь благодаря тому, что им на протяжении десятилетий владело Управление водоснабжения округа Ориндж.

На холм, по мнению Кевина, теперь поднимался только он. Правда, время от времени ему случалось находить на вершине пустую банку из-под пива или другой мусор, однако людей он не встречал. Кругом царила тишина, которую нарушало разве что жужжание насекомых; ощущалось чье-то незримое, умиротворяющее присутствие, словно на холме обитал некий могущественный, хотя и не слишком, индейский дух.

Кевин поднимался на вершину, когда ему хотелось подышать свежим воздухом. Брал с собой блокнот, шел на свое любимое место на западной опушке рощицы, садился, глядел на равнину и рисовал планы фасадов, комнат и нежилых помещений. Так он поступал не один год: еще школьником зачастую прибегал туда делать уроки. А потом изучал распадки на западном склоне, кидался камнями с вершины или отправлялся вниз по старой грунтовой дороге. Он приходил на холм, поддавшись желанию понежиться на солнце, ощутить кожей землю, а в романтическом настроении приводил наверх подружек.

Но сегодня он пришел на вершину в одиночестве. Близился полдень, было жарко, пахло пылью и полынной настойкой. Кевин провел ладонью по земле, прикоснулся к осколкам песчаника, подобрал, растер в пальцах… Привычное ощущение покоя не возникало, он не чувствовал себя заодно с холмом; радость, испытанная накануне вечером по дороге домой, улетучилась без следа. Слишком много забот, от которых, к сожалению, не избавиться.

* * *

Беспокойство не отпускало даже во время работы. Они с Хэнком и Габриэлой в срочном порядке заканчивали отделку двух домов, один из которых находился в Коста-Месе. Кевин работал автоматически, ни на секунду не переставая думать о планах Альфредо. «Им нравится этот вид». Чтобы построить комплекс, необходимо увеличить городскую норму воды. А чтобы открывался вид на Эль-Модену… Как ни крути, все упирается в Рэттлснейк-Хилл. В холм, на вершине которого человеком овладевала уверенность, что уж здесь-то все всегда будет как прежде. И тем отчасти объяснялась притягательность холма. Кевин понял это только сейчас, соскребывая с черепицы замазку.

Обычно, когда Кевин работал, ему было хорошо. Труд, связанный со строительством, особенно плотницкие работы, доставлял истинное наслаждение. Ведь результаты появлялись буквально на глазах; сборка каркаса, установка проводки, оштукатуривание, покраска, окончательная отделка… Одновременно он испытывал нечто вроде счастья архитектора, который видит воплощение своих замыслов. К примеру, с домом в Коста-Месе было много сложностей, ведь по проекту требовалось создать целую анфиладу, чтобы комнаты переходили одна в другую. И достаточно ли света в левом крыле? Не узнаешь, пока не сделаешь; зато какое удовольствие наблюдать за тем, как материализуется видение, и убеждаться в правильности расчетов! Срывать покровы с тайны. Короче говоря, мгновенно получаешь удовлетворение, решая поочередно не очень сложные задачи и тем самым разгрызая орешки покрепче. И постоянно ощущаешь какую-то детскую радость. Бум! Бум! На улицу, туда, где солнце и ветер, к давним приятелям-облакам.

Но эту неделю омрачила тревога по поводу холма. Отделка, любимое занятие Кевина, ничуть не отвлекала от мрачных мыслей и в конце концов обрыдла до тошноты. А все остальное просто-напросто раздражало. Черт побери, такими темпами городскую улицу будут перекапывать до скончания века!

Нет, необходимо внести хоть какую-то ясность. Что ж, он сказал тогда у Оскара, что встретится с Альфредо, значит, придется встретиться. Иного выхода нет.

* * *

И вот, выбрав день, Кевин после работы сел на велосипед и поехал к зданию на Редхилле, где жили многие сотрудники «Хиртека». В том числе, с недавних пор, и Альфредо.

Здание располагалось на площадке, вырубленной в склоне холма, что возвышался над Тастином и Футхиллом. Его проектировщики использовали ненавистный Кевину стиль «Возрождение миссий». Для Кевина калифорнийские индейцы оставались благородными дикарями, которых истребил Хуниперо Серра, поэтому стиль этот, что каждые лет тридцать или около того снова приобретал в Южной Калифорнии популярность несколько ностальгического свойства, представлялся ему своего рода архитектурным оправданием геноцида. Когда появлялась возможность, он с удовольствием уничтожал даже самые незначительные признаки этого стиля.

Впрочем, стиль обладал одним достоинством – позволял без труда отыскать входную дверь. Вот и сейчас Кевин сразу обратил внимание на парочку вырезанных из древесины дуба монстров под крытым черепицей портиком. Он пересек усыпанный гравием двор, приблизился к массивной стене и дернул за толстый шнур звонка.

Дверь открыл сам Альфредо, в шортах и футболке.

– Кевин! Какой сюрприз! Заходи, старина.

– Если не возражаешь, давай поговорим здесь. Ты как, временем располагаешь?

– Конечно. – Альфредо спустился по ступенькам, оставив дверь открытой. – Что случилось?

Кевин не сумел придумать ни единой фразы, которую можно было бы использовать в качестве обходного маневра, и поэтому решил взять быка за рога:

– Правда, что вы с Эдом и Джоном хотите построить на Рэттлснейк-Хилле промышленный комплекс?

Альфредо приподнял брови. Кевин ожидал, что он либо вздрогнет, либо признает свою вину каким-то иным, не менее очевидным образом. А так – поведение Альфредо заставило Кевина занервничать, даже почувствовать себя виноватым. Может, Оскар услышал совсем не то?

– Кто тебе это сказал?

– Неважно. Сказали, и все. Это правда?

– Разговоры, конечно, были, – сообщил Альфредо, выдержав паузу, и пожал плечами. («Ага!» – мысленно воскликнул Кевин.) – Но конкретно никто ничего не предлагал. В любом случае подобное предложение прошло бы через Совет, значит, ты наверняка о нем бы знал.

Кевин ощутил раздражение.

– Так вот почему ты попытался протащить через Совет свою заявку!

– Я ничего не пытался протащить. – Альфредо выглядел озадаченным. – Все делалось открыто, никто никого не обманывал, верно?

– На первый взгляд – да. Но время было позднее, все устали, а я вообще присутствовал на Совете впервые… Ты все рассчитал и надеялся, что сумеешь добиться своего.

– Кевин, для члена Совета усталость оправданием не является. Тебе это в новинку, но ты привыкнешь. – Похоже, Альфредо забавляла наивность Кевина. – Кстати, если бы кто-то попробовал проделать то, в чем ты обвиняешь меня, он постарался бы замаскировать свои действия, представил бы, скажем так, сфабрикованную заявку…