Конец света - Наталья Евдокимова

Помню, как здорово запахло деревенским печным дымом. В носу защипали морозные иголки. На нашем крыльце сидел воробей и поглядывал на меня. Тогда ко мне закралось какое-то подозрение – вдруг конец света будет сегодня! – но я отогнал его подальше. Подумаешь, воробей на крыльце. Греется он, может.

В сумерках утра блестел новый снег. На нем виднелись витиеватые птичьи следы. Тропинку замело, и, как только я вышел, в ботинки сразу набился снег. Почему-то это было приятно. Я еще подумал мимоходом, какой замечательный нам достался мир. Хоть он и не простой. И как жалко с ним расставаться. Но новый мир будет, конечно, лучше…

Я прошел через наш двор к калитке, которая выходила прямо к дому Фета. Мы с ним познакомились как раз благодаря тому, что нам достались соседние дома. Это было еще в самом начале мира, когда жилье раздавалось в соответствии с количеством заработанных кю. Темное окно Фета было полузадернуто занавеской с ромбиками, а на заснеженном широком подоконнике сидел всё тот же воробей. Он чирикнул и упорхнул. Я поежился и постучал в окно. Фет – лежебока, и обычно его не добудишься. Я влез на подоконник, толкнул форточку. Осторожно присел, набрал в ладони снега, скомкал его и тихонько подбросил Фету на кровать. Тот заворочался, заныл, сбросил снежок с кровати, но не проснулся.

Я спрыгнул на снег. Обошел дом, толкнул дверь. Она была открыта – в этом мире мы никогда не закрывали двери друг от друга. Тихонько прошел по дому, зашел в комнату Фета. Взглянул на будильник – на нем был выставлен режим «Сплю, даже если будят». Вот чудак, подумал я тогда. Ведь проще поставить режим «Просыпаюсь легко», и никаких беспокойств. Но этот номер был у нас почти каждое утро. И я уже давно сделал себе на одном из брелоков режим «Бужу любого». Включил его и стал трясти Фета за плечи – до тех пор, пока оба режима не нейтрализуются.

– Ну что ты меня трясешь, конец света, что ли? – недовольно проворчал Фет.

– Снег выпал, – объяснил ему я. – В школу пора. Завтракать надо. Столько дел, а ты спишь.

– Дай мне десять кю, и я проснусь, – буркнул Фет и отвернулся к стенке.

– Вот тебе десять кю, – сказал я и еще сильнее затряс Фета.

Он дернул плечом, сбрасывая мою руку, сел, потер глаза. Ему давно пора было стричься – волнистые волосы спускались почти до плеч.

– И угораздило тебя рядом поселиться? – недовольно бурчал он. – Мама меня рано не будит. Мама меня жалеет.

И правда, мама у него сама подолгу спала. Она считала, что хороший сон в жизни – это главное, и после хорошего сна всегда начинается хороший день. Или хороший вечер. Наверное, она права: сама всегда была радостной, шутила, трепала меня по голове одной рукой, а другой рукой трепала по голове Фета. Если бы ее сына она воспитывала без меня, то они вместе спали бы до вечера, а вечером радовались бы. Фет не ходил бы в школу и жил бы без кю: и добывать их некогда, да и тратятся они у него слишком быстро.

– Пойдем в школу, – сказал я ему.

– Я уроки не сделал.

– Ты их никогда не делаешь.

Фет расплылся в довольной улыбке.

– Ладно уж, пойдем, – согласился он и добавил задумчиво: – Маму разбудить, что ли?

– Пусть спит, – возразил я. – Собирайся.

– Она так и конец света проспит, – Фет засуетился.

– Я свое дело сделал, – сообщил я. – Буду ждать тебя у нас.

Когда я вышел от Фета, уже почти рассвело. Я посмотрел в сторону нашего дома – над крышей возвышалась огромная гора. Это была прыгалка. Мы жили совсем рядом, но люди не ходили толпами мимо нашего дома. В этом мире, как и в любом другом, прыгалка находилась в любом поселении – городе или деревне. Этот мир был миром деревень. В каждой жило не более ста человек. Те, кто в прошлом мире заработал больше кю, получили дома с центральным отоплением, а тому, кто заработал чуть поменьше, достались домики с печным отоплением. В принципе, в этом и была вся разница. Многие ругались и говорили, что слишком перестарались и можно было жить в свое удовольствие, тратя кю налево и направо. При переходе из одного мира в другой кю не сохранялись – просто учитывалось их количество.

В начале мира, когда мы увидели свой дом – одноэтажный, простой, с черепичной крышей, – моя мама сказала:

– Я тут жить не буду.

Отвернулась к забору и обиженно стояла. Было понятно, что жить она тут будет (а куда ей деваться?), но жизнь ее станет несчастной и беспросветной. А какой у нее вид был, когда она узнала, что туалет на улице, я просто передать не могу. Такой вид, будто не просто на улице он, а за десять километров отсюда. Про печное отопление она тогда даже не подозревала. То есть видела трубу, конечно, но никак не связала ее с необходимостью греться.

Вещей у нас с собой не было – всё остается в предыдущем мире. В новом выдают одежду, а всё остальное уже ждет нас в домах.

Пока мама дулась, не желала заходить в дом, а папа ее уговаривал, рядом с домом по соседству раздался дикий шум.

– Грузи, загружай! – ревела какая-то бойкая тетка. – Заноси вещи, подходи справа, заходи слева!

Какой-то дурацкий мальчик противно захохотал.

– Заношу, гружу, захожу слева, подхожу справа! – кричал мальчик.

Он был смуглым, курчавым, худым и в майке. Хотя было холодно.

– Чего орешь! – крикнул я ему. Очень уж он меня стал раздражать.

– Заселяюсь и ору! – кричал в ответ мальчик. – Я, когда заселяюсь, всегда ору! Загружай, мама! Справа, слева, вперед!

Откуда-то они с мамой раздобыли сумки с вещами.

– Грузи на того пацана! – вопил этот ненормальный и показывал на меня.

– Дурак какой-то, – сказал я маме, но та была занята – расстраивалась.

– Откуда вещи?! – крикнул я.

– Из бункера! Там лишние были! – ответила мама мальчика. – Беги, мальчик, там еще осталось!

Вот повезло нам с соседями. Я решил с этим мальчишкой вообще не разговаривать. Поэтому проорал мальчишкиной маме:

– Как у вас сына зовут?

– Афанасий! – с готовностью откликнулась она.

А мальчик взревел:

– Фет!!! Меня зовут Фет!!!

Потом суровым шагом подошел к забору, серьезно прищурился, поманил меня пальцем. Я подошел. Мальчик сказал:

– Ни за что не буду Афоней. Ясно?

И я ответил:

– Хорошо, Фет.

И нам было хорошо. Мы вместе разгружали уголь, когда нам его привозили, пускали по весенним лужам кораблики, лопали еду, приготовленную мамами на печи. Бегали по пшеничным полям (нам запрещали это делать), обрывали фрукты с деревьев, следили, как растут ягоды и овощи на огороде и почти не думали о режимах. Это первый мир, который я основательно запомнил, – в то время нам с Фетом было по восемь лет.

Конечно, мы ходили в прыгалку, да и только – нам вполне хватало этого на развлечения. И сама прыгалка пока еще казалась развлечением – все-таки мы были помладше. Прыгая, Фет заливисто хохотал, закидывал голову назад и пытался рассмотреть меня. А я улыбался ему в ответ.