Как завести дракона - Дарья Вознесенская

Угу, сказал один из самых одаренных магически ископаемых.

— Так что вы поняли? — подступился коммандер.

— Во-первых, попаданка…

— Ирэн Джонс! — возмутилась, понимая, что с приязнью я поторопилась.

— …попаданка Джонс, — как ни в чем ни бывало продолжил попаданкотроп, не глядя на меня, — согласно вверительным грамотам обладает способностью частично трансформироваться в неизвестное существо в случае смертельной опасности. Класс опасности по наблюдениям наставников…

— Каким таким наблюдениям? — снова встрепенулась — и снова меня проигнорировали.

— … магически нулевой. Конечно, дар может ошибаться…

— Или наблюдатели! — уже зарычала.

— …но я бы отнес это к фактам, а не к теории. На магическое воздействие она бы не трансформировалась, — осталась невосприимчивой к моим эмоциям противная ящерица, — Во-вторых, по словам директора цирка, а также смотрителя этого аттракциона, запускаться он должен был не раньше полудня, и надо сказать, что смотритель этот — тощий лысоватый мир, а никак не мальчишка, которого вы описывали. И последнее. Хоть взрывное устройство и не было обнаружено, как и его детали, но я просмотрел план лабиринта — в том месте, в котором прогремел, по вашим словам, взрыв, есть технический лаз. А значит и возможность проникнуть в него со стороны и создать все условия для этого самого взрыва. Потому я могу сделать выводы…

— Не так уж сложно их сделать, на основании этих данных, — буркнула, нарушая всю возможную субординацию и… иесс! голос сухаря таки дрогнул перед последней фразой.

— …что это была попытка убийства. Причем она оказалась бы весьма успешной и была приравнена к действию проклятия, если бы вы оба не выжили.

Передернулась, представив такое.

— То есть вы полагаете, что и мои предки… — друг глянул на нас хмуро.

— Как я уже сказал — я не могу отвечать за прошлое. А к вашему будущему я бы присмотрелся.

— А также к тому, кому может быть выгодно доказать, что проклятие Томасов существует, — выступил Мэтью.

— И убить наследника, — мрачно кивнул коммандер.

— Но как этот кто-то узнал, что мы будем сегодня здесь? Да еще и пойдем в подземелье ужасов? — не отставал Эльвин.

— Либо за вами следили. Либо кто-то точно знал о вашей поездке и вкусовых предпочтениях, — и меня снова окинули цепким взглядом.

Священное пламя, а ты можешь забрать себе назад эту ящерицу, а?

— Я никому ничего не говорила! — вздернула подбородок, — Некому было…

И всхлипнула тихонько.

Какая же я все-таки бедненькая и несчастненькая. И голодненькая. И замерзшая. И вообще, вся по уши в неприятностях, да еще и близкий друг в смертельной опасности.

Черт, кажется меня накрывало.

— Мы разберемся, Ири, — обнял меня за плечи не менее уставший защитник и обратился к коммандеру — Если мы закончили, я бы хотел отвезти Ирэн домой. Да и мне необходимо уведомить родителей. Уверен, управление проживет до завтра без нас обоих.

— Быть может следует выделить стражу… — начал яр Лондон, но потом посмотрел на меня и хмыкнул, — Впрочем, не надо.

Вот это что сейчас было?

Издевка или комплимент?

— Выпить или напиться? — первое, о чем спросил меня Эльвин, когда сел в машину.

— А ты точно не из моего мира? Не из России? — уставилась на него с подозрением.

— А что, твоя Рас-сия уникальная страна в этом смысле? — заинтересовался белобрысый дракон.

— В какой-то мере, — пробормотала, — Ты иногда очень русский… Но ты же хотел отвезти меня домой, а сам отправиться к родителям?

— Я хотел вытащить тебя оттуда. Родителям записку напишу, а встречусь с отцом уже завтра… сейчас не готов.

— Выпить тогда, — вздохнула, — Завтра в управление ведь. И поесть. И чувствую, после этого меня просто выключит.

Мотор не заурчал — взорвался, ведомый довольно непредсказуемым характером своего владельца, и машина рванула вперед… Ну, для этого города было быстро, мне же — в самый раз, к тому же мягкие сиденья компенсировали отвратительную амортизацию. Я даже дремала, обессиленная, пока Эльвин, вцепившись пальцами в кожаную оплетку так, что они побелели, вымещал свое яростное бессилие на каменных мостовых.

Тоже накрыло.

Мне показалось, что прошло минут пятнадцать, когда мы остановились.

— Общественные помывочные?

— Одни из лучших. Нам надо привести себя в порядок и переодеться. Не тащиться же ради этого на другой конец Блэтфорта? И я не могу пригласить тебя в свой дом…

— Что, зазорно приглашать попаданку? — усмехнулась понимающе.

— Ири, разве можно так вредить твоей репутации? — отрицательно качнул он головой.

Репутация. Постоянно этим пренебрегаю — не привыкла.

Впрочем, и в пренебрежении Эльвина моим статусом тоже присутствовало определенное лукавство.

Я не была идиоткой и понимала, что в местном обществе наша дружба не воспринималась адекватно. Но до тех пор, пока меня не таскали на приемы и не пытались раздраконить моим присутствием высшее общество, никто, как я полагаю, и слова не скажет — всегда можно отвертеться, что мы оба знакомы лишь по службе. Только вряд ли тем же родителям Эльвина понравится, что возле него трется какая-то странная девица, даже не из оборотней…

— Через час, — бросает мне друг и уходит на мужскую половину.

Час?! — воет моя женская сущность. Всего час в этих восхитительных термах, исходящих паром, среди душистых масел, умелых рук прислужниц и вдохновляющих ароматов?!

Впрочем, я не опаздываю.

Почти.

Выхожу перерожденной, а также в новой одежде, которую мне приносят прямо за ширму — для разнообразия это очень милое платье, еще и из дорогой ткани. Понятно, от кого подарок, но только я раскрываю рот, что не стоило его делать, как мне шипят, что жизнь стоит много больше.

Так что я рот закрываю и чинно следую за другом во вполне приличную ресторацию без аристократических замашек. Где мы просто наслаждаемся горячей сытной едой, горячим вином и ничего не значащими разговорами — после всех этих допросов не хочется снова обсуждать произошедшее.

Хотя обсудить приходится. На следующий день. Когда меня приглашают аж на третий этаж Управления для «серьезного разговора».

Как там Эльвин говорил? Их род достаточно древний, чтобы их берегли?

До меня только сейчас доходит, насколько берегли. В голове складываются кусочки очередной мозаики, а обрывки разговоров, сказаний и лекций, наконец, выстраиваются в более четкую конструкцию.