Смерть или слава - Владимир Васильев

Гребень Ххариз даже не шевельнулся, хотя премьер-адмирала нельзя было счесть спокойным вполне.

– Галерея даст исчерпывающий комментарий в ближайшее же время. Да окрепнет союз!

– Да окрепнет. Рой ожидает и напоминает: ожидание не может длиться слишком долго.

Представитель Роя растворился в зыбкости ствола.

«Да ведь это прямая угроза, – подумал Ххариз озабоченно. – Рой открытым текстом дал понять, что не намерен оставаться в стороне и готов заполучить корабль Ушедших силой. Как бы их не спровоцировать ненароком…»

Премьер обернулся к экрану с бравым адмиралом.

– Надо же! – с некоторым изумлением сказал Шшадд Оуи. – Они уже почуяли вкус нашей находки! Быстро. Я бы даже сказал – оперативно.

Премьер устало вздыбил чешую на теле.

– Да. Не откажешь Рою в оперативности. Впрочем, глупо было бы ожидать, что такое событие ускользнет от внимания остальных рас союза. Глубина, да за право исследовать корабль Ушедших любая раса отдала бы половину имеющейся энергии!

– Но что скажет Галерея? – Шшадд задумчиво пошевелил кончиком прижатого гребня. – Со стороны это выглядит очень неприглядно: мы не сумели сохранить находку в тайне.

– Никто не сумел бы сохранить подобную находку в тайне, – ответил премьер; пузырь на его шее еле заметно дрогнул. – Галерея спрогнозировала визиты всех представителей союза в течение восьми нао.

Шшадд облегченно расслабился. Что ж… С Галереи виднее.

Адмирал тоже не верил, что находку получится скрыть. С самого начала не верил. Поэтому сразу же отправил депешу на Галерею.

– Мой премьер! На подходе модульный крейсер а'йешей! – доложили сканировщики. – Семь-по-восемь и две модуль-базы. Ожидаемое время прокола барьера – одна восьмая нао.

– Начинается… – проворчал премьер. – Точнее, продолжается…

И – громче:

– Связь-подклан! Где скоростной канал на Галерею? Гребни отрежу!!!

Связисты заверили, что канал вот-вот откроется; а сканировщики уже засекли новое возмущение за барьером. Пространство вокруг отдаленной звездной системы на краю спирального рукава гнулось и искривлялось.

Слишком много боевых кораблей направлялось сюда. И слишком велика была их суммарная масса.

«Конец планете, – грустно подумал Ххариз Ба-Садж, премьер-адмирал клина. – А жаль: Шшадд говорил, что там оч-чень симпатичные островки с оч-чень симпатичными бухточками.»

Премьер мечтал выкроить время, взять малый истребитель, вручную увести его вниз, к поверхности, сесть, и искупаться в настоящем океане. С настоящей соленой водой. Поплавать, понырять, попробовать на вкус местную рыбу.

Но он уже понимал: ничего подобного в этот раз не случится. Планета доживала последние нао, последние дни. Скоро искажения метрики станут выплескиваться в виде мощных энергетических прорывов. Планету просто расколет на части, а местная звезда досрочно завершит очередной период жизни, период свечения.

– Кто приближается?

– Цоофт, мой премьер! Целый флот. Больше, чем восемь-по-восемь ударных крейсеров цоофт, мой премьер…

Ххариз Ба-Садж досадливо шевельнул гребнем и отогнал посторонние мысли. Пока нет прямой связи с Галереей вести переговоры с союзниками предстоит ему. А это вовсе не так просто, как может показаться со стороны.

«Саргасс» трудолюбиво несся по параболе. Хорошо, что я оставлял в памяти штурмана старые, проверенные траектории – хоть и редко, но приходилось иногда заглядывать к немногочисленным друзьям-старателям на своей скорлупке. Теперь только на ее быстроту и надежда.

Удивительно, но у меня все-таки есть друзья. Даже на нашей земной и околоземной помойке встречаются люди, к которым не боишься повернуться спиной. Их немного. Но они есть.

Может быть именно поэтому мы так и цепляемся – за жизнь и друг за друга? Может быть поэтому мы иногда заглядываем друг к другу на огонек, и хорошим тоном считается накормить гостя до отвала всякими деликатесами и напоить вдрызг? Может быть поэтому мы выручаем друг друга в тяжелые времена?

А ради чего еще жить, черт возьми? Если бы вокруг шастали только сволочи, я бы давно убрался на своем «Саргассе» куда-нибудь в необитаемые места. В глушь, робинзонить.

Одно удручает: друзей значительно меньше, чем сволочей. Увы.

Я поочередно вызывал Игоря Василевского, Юрку Смагина и Курта Риггельда. Точнее, вызывал их корабли. Но друзья-старатели в данный момент находились где угодно, только не на своих кораблях. Я шипел, ругался, умолял их ответить – все двадцать минут полета.

Тщетно.

Когда я свечой падал на заимку Василевского, я наконец оторвался от пульта и взглянул на экраны.

И вздрогнул. Купол заимки был пробит в нескольких местах, два из шести капониров – разворочены объемными взрывами. Покосившаяся решетчатая ферма микропогодника не рухнула только потому, что длинный шпиль-датчик зацепился за зубец спектролита от пробитого купола. Почерневший вездеход с гравиприводом слабо дымил на взлетной полосе – у Василевского был старенький, еще прямоточный планетолет класса «Хиус-II», похожий на гаванскую сигару. Я знал как выглядят сигары – Мишка Зислис с космодрома сигары обожал и постоянно выписывал их с Офелии за какие-то несусветные деньги.

Я сел прямо на полосу, достал бласт из кобуры и выбрался наружу. На толстый кольцевой нарост поглотителя.

Вездеход, что грудой закопченного металла и керамики торчал совсем рядом, не только дымил, но еще и мерзко вонял. Сквозь эту вонь явственно чувствовалась приторная примесь озона – из бластов тут попалили не слабо.

Я прыгнул на полосу, оглядываясь. Заимка Василевского располагалась в обширной котловине за первым Каспийским хребтом. Сейчас котловина была пуста, как отпечаток копыта в степи. Только разгромленная заимка, чадящий вездеход да мой трудяга-«Саргасс».

Нервно поигрывая бластом, я пробежался к куполу. И почти сразу увидел Семецкого.

Семецкий лежал на спине, остекленело вытаращившись в небо. Грудь его была разворочена тремя бласт-импульсами. Крохотный «Сверчок», маломощный бласт, валялся рядом с ладонью убитого. На ладони запечатлелся рифленый отпечаток чьего-то ботинка.

Василевского я нашел внутри купола. Этому выстрелили в голову, выпихнули из кресла перед пультом и долго шарили, наверное, по ящикам столов. Стартовые ключи, небось, искали, гады…

Все. Сразу двоих друзей можно было вычеркнуть из списка живых.

– Извините, ребята… – прошептал я, действительно чувствуя себя виноватым. – Я не успел… Я даже похоронить вас по-людски не успеваю.

И бегом вернулся на борт «Саргасса». О, чудо: меня вызывал Смагин. Сам.

Я плюхнулся в кресло, стартовал, даже не пристегнувшись, и немедленно ответил.