Вишенка для Демона - Наталья Аверкиева

— Что это значит?

— Пусть читатель сам додумает, чем дело кончилось. Так, кстати, легко угадать, кто ты по натуре — пессимист или оптимист.

— Кир, а та девушка… — Я закусила губу и посмотрела на него исподлобья.

То ли он не услышал, то ли не захотел отвечать, повернулся спиной и поднял руку перед приближающейся машиной. Перед нами остановилась отечественная развалюха, которую выкинули на помойку, наверное, еще в начале прошлого века. Кирилл сунулся в окошко, перебросился парой фраз с водителем, а потом кивнул мне — живо садись, — открывая дверь изнутри. Я нырнула на заднее сиденье. Нда, а мне еще в джипе не нравилось! Не развалилось бы это ведро.

Ведро, весело дребезжа всеми своими гайками, катило по дороге обратно к нашей трассе. У водителя тихо мурлыкал шансон, я разглядывала нашего драйвера. Господи, вылитый питекантроп! Только в кепке. Мужчина, насколько я могла понять, был невысоким и коренастым. С рыжими неопрятными полудлинными волосами. В клетчатой старой рубахе с закатанными рукавами и в джинсах, из которых не вылезали никогда и которые не стирали лет двадцать с момента покупки. У него был широкий лоб, маленькие глазки, небольшой нос и выпирающая челюсть с кривыми желтыми зубами. Как-то Кирилл погорячился, садясь в машину к подобному существу. Мне лично стало очень страшно. Кир же беззаботно развлекал водителя смешными байками из жизни автостопщика. Дядька хмыкал и кривился — видимо, болтливость Кирилла его раздражала.

— Мы заедем в одно место, ладно? — глухим басом поинтересовался он. — Тут недалеко.

— Если вам неудобно, можете высадить нас на дороге, — спокойно попросил Кир.

— Ну я ж сказал, что подвезу, значит, подвезу.

Минут через пять он свернул на проселочную дорогу, и машинка, прыгая по ухабам, покатила в сторону леса. Сказать, что я окончательно перетрусила, значит, ничего не сказать. Руки и ноги похолодели, спина стала липкой от холодного пота. Кирилл тоже перестал болтать и явно напрягся. У него даже улыбка с лица исчезла, что было крайне плохим знаком. Меня затрясло: если уж Кир испугался, то дело наше труба. Я нервно грызла костяшку пальца, кусала губы и внимательно следила за каждым движением водителя. Мы выехали на поляну.

— Пойдем, — недобро посмотрел он на Кирилла. Тот заметно побледнел.

— Куда?

— Надо.

Кир перекинул мне свою сумку, аккуратно взглядом указав в сторону дороги.

«А ты?» — перепуганно вытаращила я глаза.

Кир плотно сжал губы — обсуждению не подлежит, и еще раз показал на дорогу — чтоб духу твоего здесь не было.

«Нет!» — упрямо качнула я головой, настырно поджимая губы.

Прежде чем захлопнуть дверь, он недовольно прищурился и показал мне кулак. Я следом выскочила из машины.

— Бери, — приказал странный мужик, протягивая ему лопату.

— Зачем? — попытался улыбнуться Кир. Но ничего не вышло.

— Копать будешь. — Дядька достал из багажника топор и матерчатую сумку.

— Что?

— Слишком много говоришь. Идем. — Показал топором в сторону леса.

Кирилл метнул на меня перепуганный взгляд и пошел вперед, удобно перехватив черенок лопаты. Хотя нет, пугаться — это моя обязанность. Он не мог испугаться, иначе бы просто не пошел с мужиком. Мой Кирилл — рыцарь черного плаща и пушистых крыльев, ему негоже испытывать такие низменные чувства, как страх. Только принцессы могут себе позволить бояться за своих рыцарей. Я вяло улыбнулась своим мыслям. Осталась совсем одна в каком-то дремучем лесу. Огляделась. Полянка небольшая, окружена ельником и орешником. Дорога ведет дальше, но было понятно, что здесь очень редко ездят — две песчаные колеи и между ними высокая и слишком зеленая для сентября трава. Птички чирикают. Я стояла наготове, как спортсмен перед стартом. Малейший подозрительный звук, и от страха чесану так, что никто не догонит. Но кроме стука дятла и птичьего щебета ничего не слышно. Подошла ближе к зарослям орешника. За кустами еще и не видно ничего.

— Давай, давай, глубже копай. Что ты там ковыряешься? — услышала я грубый голос.

Что они там делают? Зашла в орешник и осторожно отодвинула ветку. Кирилла от меня скрывало дерево, а мужик стоял совсем рядом. Вдруг он замахнулся топором. Раздался глухой звук удара и вскрик Кира. Убил! Сердце бешено подпрыгнуло в груди, едва не выбив мне челюсть, потом ухнуло вниз, парализуя ноги. Убил! Я откуда-то со стороны услышала свой пронзительный визг. А потом мое тело само рвануло куда-то в лес через заросли кустов, по крапиве, через поваленные деревья и переплетенные мертвые ветки. Перед глазами мелькнуло красное пятно старого драндулета. Я метнулась в сторону, продолжая истошно орать и рыдать одновременно. Неслась напролом так, что могла сейчас обогнать собственный крик. Чертова юбка! Как же она путает ноги и мешает бежать еще быстрее! Ему не догнать! Я убегу! Спрячусь, затаюсь! А потом вызову милицию. Кирилл… Кирюшка… Как же ты так? Зачем же ты? Меня душили слезы. По лицу хлестали ветки. Кир… Кира… Я свалилась, споткнувшись о корень. Прокатилась кубарем по земле и рухнула в какую-то канаву, похожую на окоп. Тверь… Под Тверью же шли ожесточенные бои во время войны. Покрутила головой, пытаясь понять, насколько тут надежно. Вон дерево повалено, корни наружу, а между ними как раз щель. Я на четвереньках доползла до природного укрытия и забилась под нависшие корни, прижав рюкзаки к груди. Кирюшка… Как же ты так?

Hе секpет, что дpузья в небеса обожают

Уноситься на кpыльях и без,

Hо бpосаются к нам, если нас обижают,

К нам бpосаются даже с небес!

Татьяна и Сергей Никитины. Большой секрет для маленькой компании

— Как же так? — рыдала я взахлеб, сжавшись в комочек под деревом. — Как же теперь сказать его родителям? Он ведь был таким теплым, всегда улыбался. Он вел меня в Питер, хотя вполне мог бросить на произвол судьбы на трассе, и со мной тоже случилась бы беда. Если бы не я, он бы уже добрался до города. Ведь это я настояла, чтобы мы заехали в Тверь. Вспоминала, как он настойчиво пытался со мной подружиться, а я ему хамила, как учил уму-разуму, объяснял правила, а я не слушала, и зарыдала еще громче прежнего. Как убеждал подружиться с матерью, а я все равно стояла на своем. Я видела его, читающим стихи — горящие вдохновением глаза, легкая улыбка. Непослушные волосы, которые лезут в рот. Пальто, под которым прятались крылья. Он был таким талантливым, он бы смог так много сказать миру. Его отец обязательно бы гордился им. — При воспоминании об отце, я зашлась в плаче и даже, кажется, начала подвывать. Особенно было жалко, что теперь-то отец Кирилла на самом деле его оценит и, возможно, даже поймет, но вот только Кир об этом не узнает.

Ноги что-то коснулось.

Сквозь пелену слез я увидела живое черное пятно и заорала от страха, лягая сидящего передо мной человека.

— Нет!!! Нет!!! Не трогайте меня!!! — вопила я на весь лес, отчаянно брыкаясь.