Не позднее полуночи - Рекс Стаут

– Ответы ты положил в сейф, – констатировал он.

– Да, сэр, во внутреннее отделение. Я уже говорил вам по телефону, что там были Бафф, О'Гарро и Тальбот Хири, но не успел сообщить, что он подвез меня на такси и воспользовался этим, чтобы предложить мне двадцать долларов за возможность немедленно с вами увидеться. Я сказал ему…

– Дословно, пожалуйста.

Я пересказал наш разговор дословно, что было сущей ерундой по сравнению с тем, что мне еще предстояло: ведь он попросит меня дословно пересказать ему все послеполуденные беседы с пятью или шестью людьми и не успокоится, пока этого не получит. В конце я добавил: «В качестве примечания хочу заметить, что Хири нипочем не выбить из меня мозги, если, конечно, он не найдет кого-нибудь, кто бы меня подержал. Кстати, не пора ли выжать из этого фрукта немного сока?»

– Нет, – ответил он, – с Хири можно подождать, – вошел в лифт и закрыл за собой дверь, а я вернулся в кабинет. Меня ждали кое-какие мелкие повседневные делишки, к тому же надо было еще отпечатать беседы с мисс Фрейзи и миссис Уилок. Хотя честно говоря, у меня не сложилось впечатления, что в них содержатся какие-нибудь факты исторического значения. Я ясно понимал, что Вульф только еще готовит удочки и для начала баламутит воду, надеясь поднять со дна рыбку покрупней; в прошлом этот ход не раз уже приводил к потрясающим результатам, но на сей раз, прикинул я, наш гений может и оскандалиться. Ведь их было пятеро, и вся эта процедура потребует уйму времени, а именно его-то у нас и не хватает. Все надо было закончить не позднее полуночи двадцатого апреля.

Я уже наполовину покончил с записью беседы с мисс Фрейзи, когда меня прервал телефонный звонок. Когда я сказал: «Контора Ниро Вульфа, у телефона Арчи Гудвин», мужской голос ответил: «Мне нужно поговорить с мистером Вульфом. Это Патрик О'Гарро».

Они явно нарушали все каноны. По правилам ему полагалось дать соответствующее распоряжение своей секретарше, та бы связалась со мной и потратила бы минут пять, пытаясь уломать меня позвать к телефону Вульфа. Единственное разумное объяснение, с моей точки зрения, было в том, что это дело приняло для них настолько серьезный оборот, что они пытаются скрыть даже от персонала, что обратились к услугам Ниро Вульфа.

– Он сейчас занят, – ответил я, – и если я оторву его ради телефонного разговора, то из этого ничего хорошего не получится. Если хотите, я могу сыграть роль передаточного механизма.

– Я хотел спросить у него, есть ли какие-нибудь результаты.

– Если и есть, то только у него в голове. Он же сказал вам, что будет докладывать о результатах сегодня поздно вечером. Он уже встретился с мисс Фрейзи и миссис Уилок. Как там насчет остальных?

– Да-да, я как раз поэтому и звоню. Сьюзен Тешер будет у вас в шесть. Гарольд Роллинс в семь, а Янгер прийти не сможет. Он сейчас лежит в постели, в гостинице, у него что-то с сердцем. Они отправили его на «скорой помощи» прямо из районной прокуратуры. В больницу он не захотел. Его смотрел мой врач, сказал, что ничего серьезного, но он полежит до завтра, пока его снова не посмотрит врач.

Я пообещал передать все Вульфу и спросил, в каком номере остановился Янгер. Повесив трубку, я взял внутренний телефон и набрал номер оранжереи. Через минуту послышался голос Вульфа:

– Ну что еще?

– Только что звонил О'Гарро. Одна придет в шесть, другой в семь, а у Филиппа Янгера прямо в кабинете у следователя начались перебои с сердцем, так что он сейчас в гостинице, лежит в постели. Не посидеть ли мне у его изголовья?

– К шести часам ты должен быть здесь.

Я пообещал вернуться к этому времени, и связь прекратилась.

Прежде чем уйти, мне предстояло решить для себя небольшую проблему. Дело в том, что вот уже много лет, как я после одного пикантного инцидента дал себе слово никогда не ходить без оружия ни на какие экскурсии, связанные с расследованием дел об убийствах. Строго говоря, если следовать букве нашего соглашения, это не было расследованием убийства. Наша работа состояла в том, чтобы найти вора. В конце концов, я решил не быть буквоедом, вынул из своего ящика кобуру, надел её, взял свой «Марли-32», зарядил его и сунул в кобуру. Потом вышел в прихожую и крикнул Фрицу, чтобы он закрыл за мной на цепочку дверь.

У меня были все основания подозревать, что дежурная восемнадцатого этажа в гостинице «Черчилль» слегка заупрямится, ведь ясно, что журналисты уже давно выследили наш славный квинтет и не оставляли его своим вниманием. Предвидя её реакцию, я начал с того, что разыскал Тима Эвартса – первого помощника уполномоченного по безопасности в гостинице, если не сказать просто местного сыщика, – по нашим прошлым делам за ним числился небольшой должок. Он тут же любезно согласился позвонить ей, взяв предварительно с меня обещание не разводить в гостинице пожаров и не обнаруживать там трупов. Дежурная с двух сторон внимательно изучила мою визитную карточку, бросила беглый взгляд на оригинал и жестом показала, что я могу идти.

Комната 18-26 оказалась почти посредине длинного коридора. Вокруг, кроме горничной с полотенцами, никого видно не было, из чего я заключил, что саму гостиницу сотрудники городских служб пока еще не наводнили. После первого же стука в дверь комнаты 18-26 я получил приглашение войти, правда, не совсем внятное, открыл дверь, переступил порог и сразу же понял, что фирма «ЛБА» весьма недурно относится к своим гостям. Это был, судя по размерам, пятнадцатидолларовый номер с двумя кроватями, расположенными изголовьями к левой стене. На одной из кроватей я увидел всклокоченную швабру седых волос и больные глаза хозяина, он был как две капли воды похож на журнальные фотографии страдающего с похмелья старины Кинга Кола.

Я подошел поближе.

– Меня зовут Арчи Гудвин, – сообщил я ему. – Я от Ниро Вульфа, по поручению фирмы «Липперт, Бафф и Асса». – Я заметил стул и сел. – Нам необходимо уточнить кое-какие детали в связи с конкурсом.

– Дерьмо, – проговорил он.

– Так дело не пойдет. Это не ответ. Тут одним словом не обойтись. Тем более непонятно, к чему оно относится. Вы что, хотите сказать, что конкурс дерьмо, или я, или еще что-нибудь?

– Я болен, – он закрыл глаза, потом открыл их. – Завтра поправлюсь.

– Вы что, настолько плохо себя чувствуете, что вам даже трудно говорить? Я вовсе не хочу наносить вред вашему здоровью. Я ведь даже не в курсе, насколько это все серьезно, перебои с сердцем.

– Да нет у меня никаких перебоев. Так, обычный приступ тахикардии. Что тут может быть серьезного? Давно бы уже был на ногах, если бы не одна вещь – слишком много болтается вокруг всяких дураков, вот в чем дело. Плохое самочувствие, вызванное тахикардией, усилено страхом, тревогой, нервным напряжением и мрачными опасениями, и все из-за этих дураков.

Он приподнялся на локте, дотянулся до придвинутого к изголовью кровати столика, взял оттуда стакан с водой, отпил не более столовой ложки и поставил стакан на место. Потом поворочался, устроился на боку и уставился на меня.