Бомж городской обыкновенный - Леонид Рудницкий

«Наверное, они принадлежат бомжам, – подумал он. – Не могут же жизни у нормальных людей выглядеть так бессмысленно».

Налетел ветер. Конструкция Витька заскрипела и закачалась. Все они раскачивались довольно сильно, но его – сильнее других. Казалось, она и в самом деле раздумывает, не сложиться ли ей на составные части и не рухнуть ли вниз. Витьку пришлось ухватиться за какие-то ржавые трубы, чтобы удержаться и не упасть.

«Нужно торопиться с обходом Садового», – подумал он и стал поспешно слезать вниз.

Человек в зимнем камуфляже и такой же бандане сидел в полной темноте на заброшенном железнодорожном складе и вспоминал события последних дней.

В то пасмурное апрельское утро, после которого все пошло наперекосяк, ничто не предвещало ему, Ивану Смирнову, никаких неприятностей. Это был последний день их командировки в Москву. После нее ему полагался отпуск. Но не это обстоятельство грело его душу, хотя и оно было немаловажным. Подходила очередь на квартиру, и Иван очень надеялся, что если отличится в этой командировке, то очередь ускорится и у него еще до Нового года появится собственное жилье.

Он стоял в оцеплении на Пушкинской площади столицы, полный решимости не дать внутренним врагам провести их поганый шабаш.

За день до этого, когда они тоже дежурили на площади, какой-то юркий корреспондент с фотоаппаратом спросил у него:

– Народ бить завтра будете?

– Если нарушат закон – будем! – сурово ответил Иван. «И тебе достанется, если полезешь, – не посмотрим, что пресса», – хотел добавить он, но корреспондент уже отошел.

Будь Иванова воля, он бы и всем москвичам навешал люлей – слишком уж они хорошо живут тут в своей Москве, зажрались совсем. Но бить москвичей приказа не было, а демонстрантов – был. Полковник так прямо и сказал: «Не захотят разойтись – лупите!»

Некоторые его сослуживцы поморщились, услышав приказ лупить, а у Ивана ничего не дрогнуло. Он твердо знал, что приказы не обсуждаются.

Но того, что произошло дальше, он не ожидал никак. Кто бы мог подумать, что демонстранты обнаглеют до такой степени, что станут бить омоновцев? Нет, совсем, бля, они тут распоясались в своей Москве. Демократы хреновы! Пора решительно наводить порядок. Взять хотя бы этого бомжа – ведь тварь же ничтожная, хуже грязи, отброс общества. Как руку посмел поднять на представителя власти? Так огрел Ивана палкой по башке, что у него мозги подпрыгнули и перевернулись, как яичница на сковороде, когда ее залихватский повар подбрасывает. И кажется, не встали на свое место. Кое-какие контакты до сих пор не нашлись. Иван это чувствовал. Он не мог вспомнить, из какого города он приехал и сколько ему лет.

Помнил только, что город на Волге, а вот какой из них? Понимал также, что ему не сто лет, где-то около тридцатника, но сколько точно? И еще кое-что по мелочам забылось. Нет, не забылось даже, а просто провалилось в темноту, когда мозги переворачивались.

Но это ничего, пройдет со временем. У Ивана и похуже ранения случались, правда, не в голову. В жопу даже одно было. Врачи говорили, что он больше никогда не сможет сидеть, а вот сидит же. Хорошо Петька Сидоров показал на ударившего, а то бы тот так и ушел безнаказанным. Теперь не уйдет. От Ивана еще ни один гад не уходил просто так. Он твердо знал, что рано или поздно он бомжа найдет и вернет долг, даже с процентами. Иначе и быть не могло.

В темноте послышался шорох и писк. Иван беззвучно поднял дубинку. Шорох повторился совсем близко. Он молниеносно опустил дубинку рядом с ботинком и зажег фонарик. Удача! Большая крыса с перебитым позвоночником дергалась на земле. Иван довольно ухмыльнулся – не зря их учили всяким фокусам на спецкурсе по выживанию. Вот и пригодились знания.

Пятнадцатью минутами позже освежеванная крыса уже жарилась на вертеле, а Иван меланхолично помешивал уголья в костре. Мысли его опять вернулись к тому бомжу. Он не мог себе простить, что так бездарно упустил гада. Не надо было отвечать на вызов полковника по рации. Проклятая дисциплина! Не ответил бы – и был бы сейчас бомж у него в руках. Видать, он у них важная птица, если шел впереди колонны. Может быть, даже один из главарей. Не Каспаров и не Касьянов, конечно, но где-то рядом наверняка. Скорее всего, отвечает за работу с самыми низами пролетариата. Он выдал бы все – явки, имена, пароли – уж Иван бы постарался. Но бомж ушел.

Запах жареного мяса защекотал Ивану ноздри. Он снял крысу с огня и откусил со спины. Пожевал и выплюнул. Нет, еще сыровата.

Он вернул добычу на место и опять стал думать о бомже. Хорошо, что ему пришлось раньше работать в приемнике-распределителе и он знал их повадки. Он мигом сообразил, где того искать. Удача сопутствовала Ивану – он нашел их лежбище на вентиляционной решетке и после недолгих уговоров дубинкой и кулаками бомжи ему рассказали все про того урода. Узнал он и имя – Витек. Жалко только, что тот потом в канализацию упал и, наверное, сломал себе шею. Теперь его не допросишь, как следует. Вот раньше умели допрашивать: раскаленную кочергу в жопу – и все как на духу. А этому теперь не засунешь. А хоть и засунешь, так не скажет.

Или не сломал он шею? Черт, как же он раньше не дотумкал! Ведь тот мог и уцелеть – трупа-то Иван не видел! Эх, надо было спуститься следом, посмотреть, что там произошло!

Ладно, еще не поздно. Он наведается в тот колодец сегодня. Если трупа нет, будет искать дальше.

Иван включил рацию. Тишина. Конечно, ребята давно уехали домой. С чего бы им тут оставаться? Он пощелкал по другим каналам. Там переговаривались гаишники и участковые. У Ивана не возникло желания с ними поговорить. Вроде бы коллеги, а все равно чужаки. У них совсем другая работа, не о чем с ними базарить. Вот поймает бомжа, тогда с кем-нибудь и свяжется.

Он выключил рацию и принялся за еду.

Витек стоял на внешней стороне Садового и смотрел на тот дом, у которого на него в прошлый раз налетел омоновец. Сейчас все было спокойно, но он никак не мог заставить себя перейти на противоположную сторону и продолжить обход. Щемящее чувство тревоги в груди не давало этого сделать. А время шло. Он сжимал в кармане кусок мела, пока тот не переломился пополам. «Нет, так дальше нельзя, – решил он, – нужно что-то делать».

Он спустился в подземный переход. Длинный и безлюдный, освещенный тусклыми лампочками, он только усилил чувство близкой опасности. Витек обреченно плелся вперед, как осужденный тащится к месту казни. Ему мерещилось, что омоновец может внезапно появиться то с одной стороны, то с другой.

Тогда ему ни за что не уйти. Тот обязательно настигнет Витька если не в самом переходе, то уж на ступеньках точно. О том, что будет дальше, Витек и думать не хотел. Не ему тягаться с тренированным амбалом. Исход неравного поединка мог быть только одним, без вариантов.

На негнущихся от страха ногах бомж дошел до конца перехода и кое-как вскарабкался наверх. Беспрестанно озираясь по сторонам, нашел следующий дом и достал из кармана мел. Стал рисовать дрожащей рукой свой знак.