Бродячие псы - Джон Ридли

В старые добрые времена, подумал мистер Веши, такой придурок, как этот Стюарт, давно был бы мертв. Тогда жили «по понятиям»; он еще помнил Вегас Лански, Костелло и Женовиса.[20]Эти парни, о которых он вспоминал с нежностью, отрывались на полную катушку, и Вегас для многих ассоциировался с карнавалом. Но в те годы долг был священен, и они знали, что, не наказав одного, дадут возможность другим думать, будто и им удастся избежать возмездия. Конечно, люди приезжают в Лас-Вегас хорошо провести время, но никто не заставляет их делать ставки, которые они не могут покрыть, никто не заставляет их спускать все деньги за карточным столом. Мистер Веши не чувствовал угрызений совести. Сев играть в карты, ты должен быть готов к проигрышу. А если кто этого не понимает, пусть подставляет задницу.

Но с тех пор Вегас изменился. Теперь здесь обосновались корпорации Нью-Йорка и Лос-Анджелеса, пресекавшие любые эксцессы на корню. Все, что делается, должно быть во благо Семьи, спокойствие превыше всего – кому охота, приехав поразвлечься, получить пулю в лоб?

Лас-Вегас – вотчина семей? Замки, парки отдыха, магические огни – все это, конечно, приносит доход, но ни в коей мере не располагает к убийству. Во что превратился Вегас?

Мистер Веши зло взглянул на Ричи.

– Кончай ломать ручку, неандерталец чертов. – Он вновь на мгновенье задумался, но тут же тряхнул головой, отгоняя воспоминания. – Лучше сделай что-нибудь полезное. Выясни, откуда звонил этот придурок.

Проведя сорок минут в раскаленной кабинке телефона-автомата, Джон чувствовал себя как муравей под лупой в жаркий летний день. Он испробовал все номера, какие только смог вспомнить. Многие из тех, кому он звонил, вообще отказались с ним говорить. Всем им он был должен, и они не горели желанием вновь выслушивать его просьбы о помощи.

Последний звонок он сделал Сиси. Сиси была его подружкой. Вернее, экс-подружкой, хотя и в недавнем прошлом. Он встречался с ней до Гейл. Белая и пушистая, нежная и отзывчивая, она всегда помогала ему с деньгами.

Он сразу взялся за дело, быстро и решительно. Словно пытался уговорить арабов купить песок. Дойдя до рассказа о мистере Веши, о его громилах-подручных и о том, какой садистский «маникюр» они ему сделали, он стал топтать свою жизнь, как виноград в чане, когда из спелых ягод выдавливают сок. Это была история боли, страдания, раскаяния и расплаты. Джон говорил так проникновенно, что мог бы вызвать слезы даже у скинхеда.

Закончив рассказ, он жалостливо пошмыгал носом, взял длинную драматическую паузу и приготовился услышать от Сиси три вопроса: Где? Когда? Сколько?

Но в трубке раздался смех. Не хихиканье или фырканье, а раскатистый хохот, которому могли бы позавидовать пересмешники на Миссисипи. Сиси смеялась долго и с удовольствием, прервав свое веселье лишь для того, чтобы сказать Джону, как она рада, что по иронии судьбы он наконец получил то, что заслуживает. Свои слова она подкрепила изрядным количеством нецензурных выражений, в основном сводившихся к половой сфере.

Почему она так зла на него? Джон задумался. Вроде никаких причин для этого нет, он даже оставил ей свою кофеварку.

Сиси тем временем выразила надежду, что мистер Веши не остановится на достигнутом и на этот раз отрежет Джону его…

Джон резко ударил трубкой по рычагу. А потом еще и еще…

– Твою мать! Дерьмо! Черт! Черт! Черт!

Он разжал руку, и трубка полетела вниз, повиснув на медленно раскручивающемся шнуре. Из динамика раздалось:

– Алло?..

Джон снова схватил трубку и прокричал:

– Да?! – В его голосе одновременно звучали отчаяние и надежда.

– Пожалуйста, доплатите семьдесят пять центов, – сказала девушка-оператор.

Джон трижды со всей силы долбанул трубкой по аппарату.

– Засуньте эти деньги себе в задницу! Гады! Сволочи! – Только выпустив пар, он позволил трубке вновь безвольно повиснуть на шнуре.

Выйдя на улицу, Джон набросился на кабинку телефона-автомата, как будто это был его злейший враг. Стекло разбилось, и осколки посыпались на землю подобно тысяче блестящих снежинок. Джон побрел по дороге, не имея ни малейшего представления о том, куда он идет и что ему делать дальше.

– Спасибо, что воспользовались услугами компании «Эй Ти энд Ти»,[21]– догнал его из кабинки телефона-автомата голос оператора.

* * *

Небольшая закусочная на стоянке грузовиков. Дешевый линолеум в сочетании с алюминием. В открытую дверь кухни было видно, как повар что-то готовит на гриле. Официантка – в розовом форменном платье, белых туфлях и белом фартуке – жевала жвачку. Два водителя-дальнобойщика, ссутулившись за стойкой бара, пили кофе. Музыкальный автомат, стоявший в углу, играл кантри.

Эд, один из водителей, сказал:

– Температурный максимум для этих мест – сто тринадцать градусов.[22]Такая жара зафиксирована в июле сорок седьмого. Не думаю, что нынешним летом этот рекорд будет побит.

Бойд, второй водитель, возразил:

– Уже сто восемь.

Джон вошел в закусочную. Дальнобойщики, официантка и повар оторвались от своих занятий и уставились на него. «А это еще кто, черт возьми?» – было написано у них на лицах. Такое удивление можно наблюдать у человека, внезапно нашедшего упавшие за холодильник продукты, о которых он уже давным-давно забыл. Джон оставил их взгляды без внимания и, плюхнувшись на табурет в дальнем конце стойки бара, уронил голову на руки.

Водители продолжили свою беседу.

– Хорошо, но сто восемь – это еще не сто тринадцать, – не сдавался Эд.

– Будет и сто тринадцать.

– Да ты просто старый дурак.

– Думаешь, если ты на два года моложе, то можешь обзывать меня стариком?

Официантка поставила перед ними тарелки с какой-то едой.

– Почему бы вам обоим не заткнуться и не поесть?

– Это все Бойд. Ему лишь бы поспорить, а о чем – не важно. После поездки в Санта-Фе он всех доставал своей теорией насчет монеты. И угомонить его было невозможно.