Закон притяжения - Симона Элькелес

Я пока не решил, что сделаю с ней в отместку за трюк с печеньем. Но что бы это ни было в итоге, она точно будет поражена.

— Я слышал, что Мэдисон не прочь стянуть с тебя штаны, — говорит Ник, доставая из кармана пакетик с таблетками. Он высыпает их все на стол.

— Да? — спрашиваю я. — И где ты это услышал?

— От самой Мэдисон. И знаешь что?

— Что?

— Обычно Мэдисон получает то, что захочет.

Он закидывает в рот голубую таблетку и запрокидывает голову, проглатывая ее.

— Я ДАЛЬТОНИК, — жалуется мистер Уиттэкер капризным скрипучим голосом, обмакивая кисточку для рисования в баночку с коричневой краской и проводя линию на холсте. — Это зеленый? Как я должен что-то рисовать этими красками, если они не подписаны?

На уроке рисования в Хайлэндсовском оздоровительном центре долгосрочного пребывания, чаще именуемом местным домом престарелых, никогда не бывает скучно.

Постоянный преподаватель уволилась, но поскольку я была волонтером, помогавшим на этих занятиях, я в каком-то смысле просто взяла инициативу в свои руки. Администрация центра предоставляет материалы, а я придумываю разные темы для тех, кому хочется немного порисовать после ужина в пятничный вечер.

Когда я подхожу к мистеру Уиттэкеру, пожилая дама с совершенно белыми волосами по имени Сильвия шаркающими шагами также приближается к нам.

— Он не дальтоник. — Сильвия кряхтя опускается за пустой мольберт. — Он просто уже ослеп от старости.

Мистер Уиттэкер поднимает свое худое морщинистое лицо, и я присаживаюсь возле него на корточки и подписываю краски черным маркером.

— Она просто злится, потому что я не стал танцевать с ней на празднике на прошлой неделе, — говорит он.

— Я злюсь, потому что ты вчера забыл вставить зубы перед ужином. — Она взмахивает рукой. — Сверкал своими деснами. Тоже мне Казанова, — фыркает она.

— Вот нахалка, — ворчит мистер Уиттэкер.

— В следующий раз потанцуйте с ней, — говорю я ему. — Помогите ей вспомнить молодость.

Он протягивает мне свою огрубевшую, искривленную артритом руку и жестом просит приблизить к нему лицо.

— У меня обе ноги левые. Но не говори Сильвии, она мне плешь проест.

— Разве здесь нет танцевальных занятий? — спрашиваю я его шепотом, достаточно громким, чтобы он расслышал меня, но остальные — нет.

— Я едва хожу. Не быть мне Фредом Астером. Но если бы ты вела уроки танцев вместо этой старой летучей мыши Фриды Фитцгиббонс, я бы точно начал ходить на них. — Он играет своими кустистыми седыми бровями и шлепает меня по заднице.

Я шутливо грожу пальцем.

— Вам никто не говорил, что это сексуальное домогательство? — поддразниваю его я.

— Я старый развратник, милая. В дни моей молодости о таких вещах, как сексуальное домогательство, и не слыхивали, и девушки спокойно позволяли нам, паренькам, покупать им содовую, открывать перед ними дверь… и пощипывать их за попки.

— Я позволяю молодым людям открывать для меня двери, если они не ждут от меня никаких ответных услуг. Но вот от щипков за зад я бы с радостью отказалась.

Он прогоняет меня.

— Эх, вот все вы, девушки, сегодня такие… вам не угодишь.

— Не слушай его, Киара, — говорит Сильвия, подзывая меня к себе. — Тебе нужен хороший юноша… настоящий джентльмен.

— Таких не бывает, — говорит Милдред, сидящая рядом с ней.

Хороший юноша. Я думала, что Майкл был хорошим, но он даже бросить меня не удосужился как джентльмен.

— Может быть, я просто на всю жизнь останусь одна.

И Милдред, и Сильвия яростно качают головами, так что их седые волосы разметываются в разные стороны.

— Нет! — одновременно говорят они.

— Ты ведь этого не хочешь, — настаивает Сильвия.

— Я не хочу?

— Нет. — Она смотрит на мистера Уиттэкера. — Потому что они нам нужны… пусть даже они воплощения дьявола. — Она подзывает меня поближе. — Я бы не была против, чтобы он потрогал меня за зад.

— Воистину, сестричка, — говорит Милдред, проводя кисточкой по своему холсту. Она рисует силуэт, подозрительно напоминающий обнаженную мужскую фигуру. — Почему бы тебе не попросить этого славного парнишку Така прийти и попозировать нам? Ты говорила, что мы скоро порисуем с натуры.

— Я думала о собаке, — говорю я ей.

— Нет. Приведи нам настоящего натурщика.

— Я не собираюсь рисовать какого-то парня, — кричит мистер Уиттэкер через всю комнату. — Киаре тоже придется попозировать.

— Ничего не обещаю, — говорю я своему классу. Я собираюсь поговорить с Таком сегодня и попросить его побыть моделью на моем занятии. Думаю, он запросто согласится.

— ХЭ-Э-Э-ЭЙ, — напевает Мэдисон. — Я вернулась.

И привела с собой еще человек десять. Они все рассаживаются вокруг бонга и пускают его по кругу, по очереди делая затяжки. Мне становится интересно, чем занята сегодня Киара со своими друзьями. Готов поспорить, она готовится к выпускным экзаменам, чтобы поступить в хороший колледж, пока я прожигаю жизнь на этой тусовке с бонгом и маленькими голубыми таблетками.

Ник выкладывает таблетки в ровную линию на подносе. Это напоминает мне о штуке, которую Алекс назвал пу-пу ассорти. Когда Мэдисон с широкой улыбкой передает мне бонг, я хочу забыть о Киаре и выпускных экзаменах, о колледже и о том, что значит быть хорошим парнем. Я подонок, так пора начинать вести себя подобающе.

Я делаю затяжку, и сладковатый дым наполняет мои легкие. Дурь определенно сильная, потому что я начинаю чувствовать эффект еще до того, как передаю бонг следующему человеку. Когда он возвращается ко мне, я еще раз долго и глубоко вдыхаю из него. К четвертому кругу я достаточно накурен, чтобы не думать о Киаре, ее печеньях, Алексе, который постоянно лезет в мою жизнь, и Бриттани, которой я солгал о том, что не буду сегодня пить или принимать наркотики. Прямо сейчас меня волнуют только животрепещущие вопросы, такие как…

— Почему Трудная Шеви не сбреет свои усики?

— Может быть, она мужик, просто шифруется, — говорит Ник.

— Но почему тогда он притворяется уродливой женщиной? — спрашиваю я. — Нет, серьезно.

— Может, это уродливый мужик, и у него просто нет выбора.

— Логично.

Я смотрю, как Мэдисон делает еще одну затяжку. Она видит, что мой взгляд прикован к ней, улыбается и, пританцовывая и облизывая губы, подходит и забирается ко мне на колени. Судя по длине ее языка, можно предположить, что в ее роду были игуаны. Она наклоняется, и ее сиськи оказываются в миллиметре от моего лица.