Сновидец. Мистер Невозможность - Мэгги Стивотер

Сбоку открылась дверь.

Две женщины внесли в комнату большую картину в раме. Тема полотна не особо захватывала обычный пасторальный пейзаж, усеянный овцами, но при этом картина была приятной. На самом деле Джордан обеспокоило, что она никак не могла понять, почему пейзаж казался ей таким привлекательным. Девушка не могла оторвать от него взгляд. Ей хотелось подойти ближе, но толпа вокруг и чувство достоинства не позволяли.

Она обвела взглядом окружающих гостей, стремясь оценить их реакцию на картину, но все взгляды были обращены на кресло в центре комнаты.

– Можно мне обуться?

Тихий, тонкий голосок. Мальчик приподнялся в кресле. Одной маленькой ручкой он протер глаза, а другой потянулся за ботинками. Ребенок искал знакомое лицо среди разглядывающих его женщин.

– Мама? Уже пора обуваться?

Вокруг него закружились неподвижные прежде бабочки. Крошечный кролик с тихим звуком спрыгнул со стула и заторопился прочь. Гости отступили, деликатно освобождая ему пространство.

– Мама? – позвал мальчик.

– Как видите, конкретный живительный магнит эффективен в отношении множества зависимых на расстоянии нескольких ярдов, – произнесла Фишер в микрофон. – За подробной информацией, пожалуйста, обратитесь к полному перечню.

Барбара сделала широкий жест бокалом, и сотрудницы понесли полотно обратно к боковой двери.

– Мама? – снова спросил мальчик. – Ох, моя туфля.

Один из предметов обуви упал со стула. Мальчик потянулся за ним как раз в тот момент, когда дверь за персоналом закрылась. Картина исчезла.

С тихим вздохом ребенок осел на пол рядом с креслом. Бабочки попа́дали вокруг него. Один из приглашенных выступил вперед и уложил теперь уже спящего кролика обратно в исходное положение на кресле.

Сердце Джордан превратилось в лифт с оборванным тросом.

Грезы.

«Зависимые» – это грезы, утратившие сновидца. И «живительный магнит» – та самая картина, что показалась Джордан, которая сама являлась результатом сна, странно привлекательной, – временно их пробуждал.

И вот так Джордан поняла, что Боудикка пригласила ее на вечеринку не по причине того, что Джордан Хеннесси – талантливый фальсификатор. Они позвали ее, зная, что Джордан Хеннесси – сновидец.

Позвали, потому что были уврены: Джордан Хеннесси будут сниться сны, которые она захочет оставить при себе.

Правила игры изменились.

Мэтью Линча разбудил крик старшего брата.

Старая спальня Диклана находилась дальше по коридору, и дверь Мэтью была закрыта, но звук доносился отчетливо. В старых домах полно укромных уголков и закоулков.

Мэтью выбрался из постели, пробормотав: «уф-уф-уф», когда старые половицы заморозили босые ступни, а затем резко стукнулся головой о мансардный потолок.

Диклан все еще орал, как кот на крыше.

Мэтью спустился вниз, почистил зубы (из-за движения щетины на деснах и зубах казалось, что крики Диклана вибрируют), выпил воды (голос брата звучал выше, когда Мэтью глотал, и ниже, когда он этого не делал), и взглянул на себя в зеркало.

Младший Линч размышлял о том же, о чем думал каждое утро в течение последних недель: «Разве я похож на сон?»

Мальчик в зеркале выглядел выше, чем тот, что отражался в зеркале год назад. Мэтью открыл рот: его зубы были идеальной формы. Он выглядел нормально. Неудивительно, что всю жизнь он считал себя таким же, как остальные. Можно сколько угодно выглядеть нормальным и не удивляться, но это не меняло истины, которая заключалась в том, что Мэтью не был человеком. Всего лишь подобием.

Мальчик в зеркале насупился.

Казалось, его лицо не привыкло хмуриться.

Крики Диклана стали громче.

Точно.

Мэтью пошаркал по коридору, направляясь в комнату брата.

Представшая перед ним сцена выглядела так же, как и в любое утро в течение последних дней. Стайка мышей. Какие-то крылатые ящерицы. Барсук с загадочной улыбкой, касающейся только глаз. Пара оленей размером с кошку. Кот размером с оленя, к тому же с человеческими руками. Собрание птиц всевозможных форм и размеров. И, пожалуй, самый впечатляющий экземпляр – черный кабан размером с микроавтобус и к тому же покрытый грубой щетиной.

Вся орда тварей расположилась на кровати Диклана, откуда и доносились крики.

– Дикло! – позвал Мэтью. – Ммм, холодно.

В комнате стоял холод из-за открытого окна, чему точно был виной хитрый кот. Однажды Мэтью уже поймал его на месте преступления. Во время одной из своих полубессознательных предрассветных прогулок по холмам он услышал лязг и грохот и, подняв глаза, увидел, как тот быстро карабкается по водосточной трубе к окну, ведущему в спальню Диклана. Без промедления существо распахнуло окно. Наблюдать, как он ковыряет своими крошечными коготками край окна, чтобы подцепить его и открыть, было одновременно поразительно и жутко. У этого кота были противопоставленные большие пальцы.

Голос Диклана звучал приглушенно.

– Выгони их отсюда.

Его трудно было разглядеть в постели, потому что он замотался в кокон из простыни и одеяла, края которого как можно плотнее прижал к матрасу, чтобы в него не пробрались мелкие твари. Однако их это не останавливало. Кот с неподдельной преданностью теребил простыню у его лица. Олени размером с кошку мяукали и били лапами (или, может, копытами?) в изножье кровати. Крылатые ящерицы игриво набрасывались на ноги Диклана всякий раз, когда он шевелил ими под одеялом.

– Уложись в это столетие, – донесся голос Диклана. – Убирайтесь.

Все они были грезами.

С тех пор как Диклан и Мэтью переехали из Амбаров, Ронан, очевидно, приснил себе целый зверинец. Животные, казалось, вполне успешно добывали себе пропитание в отсутствие Ронана, но тем не менее быстро смекнули, что их утренний ритуал должен включать в себя побудку Диклана с последующими нежностями. Мэтью бы не возражал, если бы они будили его, однако звери так и не выказали интереса к его окну. Словно существа из сновидений как-то догадались, что Диклан из тех людей, кому это понравилось бы меньше всех, и, следовательно, именно он был наиболее притягателен для их ухаживаний.

– Так, ребята! – весело сказал Мэтью. – Давайте-ка раздобудем завтрак! Тебя не касается!

Это было адресовано огромному кабану, который по причине своих размеров не мог пролезть ни в дверь, ни в окно. Зверь попал в комнату в виде отвратительно воняющего газа, и Мэтью знал, что сперва его нужно уменьшить до первоначальной формы.

Мальчик захлопал в ладоши и заорал кабану в морду:

– Давай! Давай же!

Вздрогнув, кабан попятился, но упорно оставался неизменным. Его гигантский зад врезался в комод. Плечо смахнуло книги с полки. Ноутбук Диклана зловеще хрустнул под копытом. Проблема заключалась в том, что зверь уже начал привыкать к Мэтью. С каждым разом требовалось приложить все больше и больше усилий, чтобы его напугать.