Кроткая заступница - Мария Воронова

Лиза не часто работала с ней, но всегда поражалась уму и образованности этой уже очень старой женщины. И особенно умению схватывать суть, сразу представлять себе цельную картину дела. Чего-то не хватило ей, чтобы стать именитым адвокатом, то ли лоска, то ли связей, то ли умения себя подать, то ли просто удачи, во всяком случае, Ирина Эльханановна всю жизнь трудилась в юридической консультации, а потом наступила перестройка и всё остальное, когда правовая грамотность перестала быть приоритетным требованием к адвокату.

Не умея «договариваться», «порешать» и «заносить», а точнее, не желая этого делать, Ирина Эльханановна подвизалась на юридическом мелководье, защищая в основном всякое отребье, и много лет жила в режиме «всё, в следующем месяце ухожу на пенсию». Наверное, она бы и ушла, всё-таки в прошлом году адвокатессе исполнилось 75 лет, но неожиданно она осталась одна с двумя малолетними правнуками на руках (Ирина Эльханановна не рассказывала, какие обстоятельства привели к этому, а Лизе неловко было спросить) и теперь работала не для удовольствия, а по крайней необходимости.

Многие, в том числе Вася Шаларь, посмеивались над старой дамой, за широкую улыбку называя Гуинпленом, но Лиза знала: если бы ей самой пришлось стать подследственной, лучшего защитника она бы не желала.

Ирина Эльханановна обещала «подскочить» через сорок минут – а это достаточный срок, чтобы вникнуть в материалы деда.

– Короче, мужик вызвал «Скорую» на черепно-мозговую травму, сам сказал, что случай криминальный, чтобы вместе с полицией приехали, – говорил Шаларь, а Лиза тем временем листала тоненькое дело, проверяя, все ли формальности соблюл дежурный следователь. – Сначала «Скорая» приехала, так он не свалил, нас дождался.

– А потерпевший разве был жив ещё?

– Труп трупом, но не суть. Мужик показал, что вошёл во двор и увидел тело. Являясь врачом, он сразу бросился реанимировать потерпевшего, но успеха не добился. Подъехала «Скорая», констатировала смерть, а тут и мы подтянулись. Сначала решили, что этот Голлербах – случайный чел, мимо проходил, но не тут-то было. Он на голубом глазу признался, что за полчаса до этого вступал в конфликт с потерпевшим, то есть выкинул того из квартиры любовницы.

– Чьей любовницы, Вася? Пушкаренко или Голлербаха?

– Голлербаха. А Пушкаренко она приходилась бывшей женой.

– О как! Мотив налицо.

– Ну так! Мотив-мотив! Мы сразу метнулись в адрес, опросили любовницу и соседей, слава богу, квартира коммунальная. Все показали, что пришёл Голлербах, нашумел, соседям нахамил и в ходе драки с потерпевшим спустил того с лестницы. Ну ты понимаешь, мотив есть, показания свидетелей есть, одежда Голлербаха вся в крови, так мы его быстренько в конверт и в камеру.

– Логично, – кивнула Лиза, не понимая, почему столь банальное дело настолько заинтересовало Васю, что он остался после дежурства. – А по показанием свидетелей, с лестницы он спустил терпилу живым или в форме трупа?

– Обычно трупы не матерятся, так что есть основания думать, что живым.

– А как тогда он оказался мёртвым во дворе? – спросила Лиза – и перебила сама себя: – О чёрт, Пушкаренко же гражданин Украины! Надо известить консульство и отправить отдельное поручение через Интерпол, чтобы там на месте выяснили, когда уехал, да к кому, да с какой целью, да во что был одет, да сколько денег при себе имел… Обдумаем, Вася, круг вопросов.

– Обдумаем-обдумаем!

– Ладно, давай по порядку. То есть, получается, наш Голлербах так нажохал Пушкаренко, что тот вышел во двор, упал и умер? Хотя это к судебным медикам, а не к тебе.

Вася хмыкнул и гордо заявил, что на этот вопрос может ответить исчерпывающе. Когда Пушкаренко на глазах свидетелей покидал квартиру, у него не наблюдалось ни малейших признаков черепно-мозговой травмы, так что есть все основания считать, что удар был нанесён ему на улице, и неподалёку от трупа найден камень, предположительно явившийся орудием убийства.

Лиза написала несколько слов в черновике плана допроса. Дело представлялось ясным. Голлербах с Пушкаренко поссорились из-за женщины. Конфликт, разгоревшийся в квартире дамы, каким-то образом переместился на улицу, в глухой, хоть и проходной, двор. Возможно, Пушкаренко решил взять реванш или просто сделал несколько оскорбительных замечаний в адрес разъярённого Голлербаха и получил по голове первым попавшимся «тяжёлым тупым предметом».

Скорее всего Голлербах действует в состоянии сильного душевного волнения или даже аффекта, но, совершив непоправимое, быстро приходит в себя – и дальше его поведение достойно всяческих похвал. Он оказывает потерпевшему первую помощь, вызывает «Скорую помощь», дожидается полицейских, которым сообщает почти всю информацию о произошедшем, умолчав лишь о том факте, что смертельный удар по голове нанёс не кто другой, как он.

Лиза встала и, подойдя к окошку, уставилась на раскинувшийся внизу пустырь. Белое солнце высоко висело в бледном небе. Весело стуча колёсами и искря, прошла электричка, её серо-красные вагоны смотрелись очень нарядными над белой насыпью. Какой-то человек, сильно размахиваясь, кидал мяч, и большая лохматая овчарка бежала за ним, с усилием вырывая лапы из глубокого снега. Со стороны проспекта приближалась колонна лыжников, судя по малому росту, это дети из ближайшей школы пришли на урок физкультуры. Лиза вдруг вспомнила, что в начальной школе показывала хорошие результаты в беге на лыжах, и физрук звал её в секцию, но родители не пустили. Беседа с педагогом состоялась на повышенных тонах, в результате физрук охладел к Лизе, а она – к физкультуре.

Вдруг остро захотелось встать на лыжи и пробежать кружочек, так, чтобы щёки закололо от мороза, и пальцы застыли, но это не страшно, потому что на финише тебя ждут друзья…

Лиза тряхнула головой, отгоняя воспоминания. Она давным-давно не краснощёкая школьница, а серьёзный человек, следователь, и должна расследовать, а не мечтать.

– Васенька, но этот Голлербах полный идиот, даром что профессор, – сказала Лиза, задумчиво размешивая сахар в очередной чашке кофе. – Если бы он свалил с места преступления, никто и никогда бы не нашёл его. Насколько я знаю наш район, дом, где находится квартира бывшей жены Пушкаренко, отделён от двора, где нашли его тело, блоком гаражей, так что очень сомнительно, что кто-то пошёл бы туда с поквартирным обходом.

– Ну в чём и дело! – подхватил Вася. – Жена сто лет как бывшая, в документах потерпевшего на неё никаких указаний нет, пока бы пришёл ответ с Украины, пока то-сё… Ну по телефонным переговорам разве что вычислили бы. А по уму, так надо было взять кошелёк, паспорт и мобильник, да и сваливать. Место глухое, никто ничего не видел. И было бы у нас дело об убийстве одного неустановленного лица другим неустановленным лицом, которое ты в положенное время приостановила бы.

Лиза покачала головой. Этот Голлербах поступил глупо. Правда, его глупость совершенно другого рода, чем, например, глупость дяди Пети, который в пьяном угаре бьёт дядю Васю бутылкой по голове и тут же засыпает рядом с трупом, не потрудившись даже стереть отпечатки пальцев, а потом страшно удивляется, с какой стати «менты позорные» его «повязали и шьют мокруху».