Странствие. Книга I - Григорий Исаев

— Я ничего не знал!

— Не дури мне голову, — в голосе Тита наконец появилось раздраженность. — Ты был его приближенным, вечно участвовал в его пирушках.

— Он звал меня, но я бывал там всего несколько раз…

— И ты ничего не слышал? Не видел? Ты будто не знал, как он делит городскую казну с подельниками? Сам не брал оттуда?

— Ни в коем случае! — нервно воскликнул Натан. — Я просто шил одежду. Мне не было дела до них, клянусь!

— Получая деньги от кого-то, нужно всегда помнить, об ответственности, которую ты разделяешь с этим человеком. Его деньги несли зло, значит и ты творил зло.

— Сжалься, сжалься, декурион Тит! — послушно исправился Натан. — Я лишь старик… портной!

— Молчать! Ты служил Энрику Примоту, а значит, ты предстанешь перед судом! — укоризненно проговорил декурион.

— Я лишь портной, я шью одежду, за что меня судить… — попытался оправдываться Натан.

— Последний раз говорю, молчать! За что судить — мы найдём. — Тит подошел очень близко к Натану и тихо добавил на ухо: — Молись своим богам: благодари их за то, что я не отправляю тебя в темницу уже сегодня.

Тит выпрямился и выдохнул. Уже нескольких человек он навестил за тот день. Те, кто были перед Натаном, были личностями куда неприятнее. Таким, как Натан, Тит обычно давал время сбежать из города, ведь суд в последнее время был очень суров, и приговор почти всем подсудимым был одинаков.

— Завтра большой праздник. В честь этого у тебя будет день подготовиться к суду. Но такого великодушия послезавтра уже не жди. — Тит махнул рукой, и воины пошли к выходу, а он напоследок негромко добавил: — Послезавтра будет суд. Я приду за тобой рано утром. И лучше, чтобы тебя здесь я не нашел. Уходи из города сегодня же. Не смей оставаться. Если останешься знай, что в Эзилате тебя будет ждать только смерть!

После этих слов Тит ушел. Натан все также оставался на месте, сидел у стола и с ужасом смотрел в спину уходящему легионеру. Сильный сквозняк ворвался в мастерскую через открытую дверь и погасил последнюю свечу. В мастерской стало совсем тихо и темно. После ухода стражников в груди Натана закипела гремучая смесь из горя, обиды и бессилия. Он сел на пол подле стола и долго сидел, упершись головой в руки, а после уснул тревожным сном.

Глава III

Титана

К городу подкралась очередная ночь. Солнце стремительно ушло за горизонт, а на небо поднялась, манящая серебром, луна, подсвечивающая своим бледным светом редко гроздящиеся над морем курчавые облака. Звезды россыпью просвечивали вселенское полотно, словно тончайшие отверстия между волокон ткани, закрывающей окно от палящего солнца — их было бесчисленное множество и все они безмолвно сверкали мертвым светом. Город только-только стал успокаиваться после дневной суеты. Гробовая тишина окутала Натана в его мастерской. Он проснулся в неудобном для себя положении — все тело ломило и скручивало сильнее обычного. Он с трудом поднялся с пола, расправил затекшее тело и побрел к лестнице, ведущей наверх к жилым помещениям. Там был его дом.

Сначала он даже не вспомнил, что с ним произошло за последние дни, но удручающее чувство подавленности ощущалось сильнее, чем неприятное чувство боли в спине. И только тогда Натан осознал, что уже через какие-то сутки на рассвете за ним вновь придет Тит и поведет его на суд. Он вдруг почувствовал пронзительную безнадежность своего положения. «Горе, горе мне на старости лет!» — думал он.

Натан не находил себе покоя, ходил кругами по пока ещё своему жилищу, как старый волк по клетке, не находя себе место. «Все кончено. Смысл жизни утерян. Вокруг одни предатели!» — продолжал он накручивать себя. Горькие слёзы скопились на веках, глаза заблестели как тающий под весенним солнцем лед. Сложно было Натану сдержаться — не мог он сидеть, не мог стоять на месте. Все заботы ушли в туман. Как доживать отпущенный срок, когда отбирают все, а сил начинать заново совсем нет? Когда ты лишён всякого имущества и нет близких, на чью поддержку можно было бы рассчитывать?

Старик остановился посреди своих покоев и долго смотрел вокруг. Все то, что он заработал своим тяжелым трудом: дом с деревянными панелями и сводом, украшенные резьбой, полки с книгами, сундуки с запасами дорогих тканей, шкафы с посудой, уютная спальня и кабинет, заполненный дорогой, искусно сделанной мебелью, различная хозяйственная утварь — скоро все это перестанет ему принадлежать. В голове появилась горькая мысль: «Почему все это должно достаться кому-то? Разве это справедливо? Разве может все это достаться какому-то прохиндею, нахлебнику? Нет, не бывать этому!».

Темная волна гнева захлестнула Натана. Руки сами потянулись к бережно сложенным на столе отрезам дорогой ткани, и они полетели на пол. Далее очередь наступила за самим столом. Натан схватился за столешницу и с силой дернул ее вверх — стол перевернулся и упал на бок. После стола стул полетел в стену, и тот, как морская волна разбивается о скалы, разбился на куски, и щепа полетела в стороны. Следующим на очереди был здоровый дубовый шкаф, который стоял уже пятнадцать лет постоянно на своём месте. Натан потянул его на себя, но шкаф, наполненный различными бумагами, толстыми книгами, гравюрами, словно врос в пол за эти годы. Старик напряг все силы, что в нем были, кряхтя и трясясь от злобы, потащил его на себя за верхнюю полку. Наконец шкаф тяжело накренился и будто бы замер, а потом, ускоряясь, полетел навстречу полу. Все содержимое шкафа полетело на пол. Знатный грохот раздался на всю квартиру, будто неподалёку обрушилась скала.

Натан на секунду растерялся, а затем встрепенулся и замер. «Что это со мной?» — воскликнул он. Слезы, смешавшись с горем и осевшими в сердце переживаниями, градом посыпались из его старых глаз.

Упав на колени, портной облокотился на разбитый шкаф и стал громко рыдать. Так рыдают в тайне, чтобы никто не видел слабости, и чтобы не помешали, ведь в этот миг из человека исходят излишки самой глубокой боли, о которой не должно быть кому-то известно. Натан теперь точно знал, что вся его жизнь меняется, и ему стало страшно, потому что он не знал, что делать и что с ним будет дальше.

Но что это вдруг попалось ему на глазах. Знакомый старый свиток бумаги, перемотанный красной лентой, скрепленной брошкой в виде птицы. Полярная крачка притянула взгляд Натана