Люди крыш. Пройти по краю - Любовь Романова

— Это твой тренировочный полигон! — важно сообщил Тим. — Полигон, знакомься, это Жэка. Жэка, это полигон.

— Очень смешно. — Она начала оглядываться и почти сразу заметила на стенах и крышах крупные цифры. «1», «4», «3», «7»… Кто-то недавно нарисовал их белой краской. А вот и пустое ведерко валяется… — Ну и что мы будем делать?

— Не мы, а ты. Это — полоса препятствий. Каждое препятствие пронумеровано. Твоя задача — пройти их все по порядку. — Тим перевернул ведро из-под краски и сел на него верхом. Приготовился наслаждаться Женькиным позором.

Первым испытанием оказалась вертикальная стена. Два дома стояли вплотную друг к другу, но один был на пару этажей выше. Жене предстояло запрыгнуть на его крышу.

— Эй! И как это делается? — Она запрокинула голову. В синей вышине неслись клочья облаков, похожие на хлопья серой пыли. Казалось, черная громадина дома заваливается на стоящую под ней Женьку.

— Думай! Ты же, вроде, одна из нас.

Вот гад! Сенсей недоделанный! Она попыталась подпрыгнуть. Получилось не очень — ноги оторвались от рубероида в лучшем случае на полметра. Тимофей за спиной презрительно фыркнул. Ну и черт с ним! Еще одна попытка. То же самое. Нужно успокоиться и вызвать знакомое ощущение, что она уже справилась. Стоит наверху и снисходительно смотрит на своего самоуверенного учителя.

А вдруг способности пропали навсегда? Не вышло же сегодня подслушать одноклассников. Покалывание так и не появилось. Стоп! Хватит изводить себя тем, что было. Есть только здесь и сейчас.

Крыша, стена, небо…

Женька сама не поняла, как это произошло. Словно в каждой ноге появилось по пружине. Эти пружины внезапно разжались, и ее выстрелило в темное небо. Она взлетела чуть выше нужной высоты и мягко приземлилась на крышу среди бутылочного стекла и кирпичной крошки.

— Тим, смотри! Получилось! — Восторг до отказа наполнил легкие и потребовал немедленно им с кем-то поделиться.

— Так себе. Давай работай.

От радости ничего не осталось. Как водой смыли. Потянули за веревочку и смыли. Ладно, что там дальше? Испытание номер «два» — провал между крышами. Метров пять, не больше. И не на такие расстояния прыгали.

«Три» — ряд труб, спрятанных в кирпичные саркофаги. Нужно перемахнуть? Разбег, толчок. Есть!

«Четыре» — спрыгнуть вниз. Всего каких-то три этажа.

«Пять» — еще одна пропасть между крышами.

«Шесть» — прыжок через чердачную постройку.

«Семь» — полет над крошечным двориком…

Я все прошла.

— Учитель!

— Я все прошла, учитель. Что дальше?

— А дальше то же самое. Только теперь я буду называть цифры вразнобой.

— Это еще зачем?

— Затем, что по приколу! Выполняй, ученик! «Шесть»!

Ну и флаг ему в руки! Вразнобой так вразнобой. Женька разбежалась и еще раз перелетела через кирпичный домик с зеленой дверцей, ведущей на чердак. Наверное, в таком жил Карлсон.

— «Два»!

Издевается! Выбирает, что подальше.

— «Пять»! Быстрее давай!

Точно, издевается! Все Марте расскажу!

— «Семь»!

Ненавижу! Почему он вообще мной командует?!

— «Один»! Шевели оглоблями!

Да пошел он! Женька изменила направление и перепрыгнула на крышу за пределами полигона. Не слушая крики Тима, она неслась вперед. Навстречу убывающей луне.

Город смотрел на нее желтыми квадратами окон, подсвечивал уличными фонарями и чуть-чуть сдвигал дома, когда Женя прыгала с крыши на крышу. Ему нравилась эта девочка, рисовавшая на его стенах яркие картины. Поэтому Город вздрогнул, когда она совсем немного не долетела до очередной крыши. Усики телевизионных антенн и спутниковые тарелки замерли в испуге, наблюдая, как хрупкая тень вскрикнула и заскользила по серой стене дома.

Вниз, вниз, по торцу, цепляясь за стыки бетонных плит.

Стоявший рядом пирамидальный тополь сосчитал этажи и ахнул: «Десять!» Слишком много для неопытной кошки. Но уже в следующую минуту кусты акации вздохнули с облегчением: «Жива!»

Женя лежала на узкой асфальтовой дорожке, идущей вдоль стены. Пахло бетонной пылью, влажной землей и сладкими духами. Откуда здесь запах духов? Она попыталась сесть и тихо заскулила от боли. Похоже, коленки и локти содраны в кровь. Женька начала осторожно закатывать штанину, поэтому не сразу заметила три сутулые фигуры. А когда подняла глаза, бежать было поздно.

Они стояли совсем рядом. Низкорослые. Лысые. С узкими, как у людей крыш, зрачками.

Стояли и ухмылялись.

Оглушенный ударом, Чухонь лежал на дне каменного стакана и чувствовал, как по нему снуют крысы. Тяжелые, каждая размером с молодую кошку, они совали усатые морды в ноздри и уши, лезли за шиворот, царапали, скребли и щекотали открытые части тела. Их испражнения толстым слоем покрывали дно темницы. От сладковатой вони Чухонь почувствовал тошноту. Он закашлялся, приподнялся на локтях, стряхнул с себя возмущенно орущих грызунов и встал на ноги.

Голова гудела, как будто в ней шел Чемпионат по шерстоканьим боям. Чухонь сделал пару нетвердых шагов наугад и уперся в холодную стену.

— Эй, Сиплый, — крикнул он, задрав голову, — хватит прятаться! Мне уже эти приколы надоели!

Ему ответило эхо и крысиное попискивание. К дурацким шуткам товарищей он давно привык. Главное, — не показывать, что тебе обидно. А вот от Сиплого такой подлости не ожидал. Зачем только он его сюда притащил? Разбудил, велел быстро собраться, намекал на важное задание. Чухонь обрадовался. Скоро ежегодные шерстоканьи бои — нужна дополнительная группа чесальщиков. Он недавно подал заявку и, когда в Норе появился Сиплый, как последний дурак, решил, что ему повезло — его приняли.

Правильно вычесывать шерстокана — целая наука. Шерсть у него мягкая, словно пух, в колтуны сваливается. Они делают зверя неуклюжим и лишают боевого духа. Шерстокан ведь существо нежное, обидчивое — чуть что, сразу в меланхолию впадает и начинает лопать, как не в себя. Хрысь в юности был подающим гребня у самого мастера Плюха. Тот только с чемпионами работал. Вот и Чухонь, наслушавшись дядькиных рассказов, тоже мечтал стать знаменитым чесальщиком.

Размышляя над странным поступком Сиплого, он брел по кругу, касаясь ладонью скользкой стены. Крысы не обращали на него внимания — посвистывали рядом, занятые своими делами. Под ногой что-то хрустнуло и рассыпалось в пыль. Чухонь решил, что раздавил один из крысиных домиков. Они были в беспорядке разбросаны по дну каменного мешка — круглые, белые, с маленькими окошками…

Вдруг сердце сделало бешеный скачок и провалилось куда-то под коленки. Вопль ужаса застрял у Чухоня в горле.

Это не домики!

Это черепа!