Тринадцатая редакция. Неубедимый - Ольга Лукас

— Главный выигрыш, здесь написано — главный выигрыш! — воскликнул Цианид. Глаза его загорелись.

— Видите, как славно, — фольклорно улыбнулся старик и потянулся к вязанью. — Теперь бегите за своим выигрышем, да поскорее. Пока везение вас не покинуло.

— Да, да! Спасибо вам! — уже с порога крикнул Константин Петрович.

Открылась беззвучно дверь, выпуская его на шумную улицу, пахнущую ветром и бензином. Солнце едва пробивалось из-за туч, по всем признакам намечался небольшой дождь — должно быть, осень всё же вспомнила о своих прямых обязанностях.

Таксист был слишком похож на «синтетического человека», приносившего еду, и потому Дмитрий Олегович не особенно рассчитывал на то, что его в самом деле выпустят в большой мир на поиски загадочного «целого». Но автомобиль въехал в город, и водитель вежливо поинтересовался, куда пассажир держит путь.

Пассажир попросил остановиться на обочине и дать ему время на размышление.

Итак, исходить надо из того, что есть. А есть у него загадка, которую он по дороге почти что выучил наизусть, но так и не смог разгадать.

Э, да ладно, что он теряет? Эрикссон же сказал, что искать можно сколько угодно, а значит, можно ошибаться и пробовать. Надо только начать. Но начинать тоже надо с чего-то. А в голове на разные лады крутилась одна лишь фраза: «Только лошадь и змея — вот и вся его семья».

Так ничего и не придумав, Дмитрий Олегович сказал водителю:

— Едем в центр. Я скажу, когда остановиться.

Он усмехнулся — слишком уж напомнил себе персонажа Савелия Краморова из «Джентльменов удачи», восклицавшего «Кто ж его посадит? Он же памятник!»

Ладно, это к делу отношения не имеет. Самое непонятное — вторая часть, которая «бывает больше целого». С неё и начнём. Больше целого… А не постамент ли памятника имеется в виду? «Чижик-пыжик» на Фонтанке, к примеру? Его постамент — вся набережная, а сама птичка — крошечная. Такси притормозило на светофоре. Из соседнего авто выглянула брюнетка с такими глазами, что Дмитрий Олегович на какое-то время позабыл и о чижике, и о загадке учителя. Брюнетка напомнила ему красавицу Лауру из фильма «Маленькие трагедии». «Жил на свете рыцарь бедный…» — промурлыкал он про себя. Да уж, не надо было Гуану искать кого-то, кто лучше Лауры, — тогда бы и Каменный гость остался на своём месте. «Жил на свете всадник медный…» — переиначивая слова, тихонечко пропел Дмитрий Олегович. Любил Александр Сергеевич памятники оживлять.

А что, если? Допустим, композиция из Петра, коня и змеи — это первая часть. Ага, ну, допустим. А постамент — то бишь Гром-камень, он же осколок скалы, — вторая. Скала — некая абстрактная, скала вообще — может быть больше памятника, да простит Пётр Алексеевич такие дерзкие мысли. А значит, может найтись такая скала, которая будет превосходить размерами целый памятник вместе с постаментом (ещё раз простите, ваше императорское величество). Искомое — собственно, «Медный всадник» — получило это название в честь одноимённой поэмы Пушкина, которая, как раз названа в честь памятника. Осталось только понять, что там внутри… И тут — молнией осенила отгадка. Конечно! Отец рассказывал, как один его приятель участвовал в реставрации всадника ещё в семидесятых. И внутрь, в саму статую, реставраторы поместили капсулу со своими именами и свежую газету. А в газете может быть опубликован фрагмент поэмы «Медный всадник»? Да запросто. В честь окончания реставрации великого шедевра Фальконе. И тогда сходится абсолютно всё! Ай да Маркин!

— На Сенатскую, к Петру, — распорядился он.

— Вас подождать? — предупредительно спросил синтетический таксист. — Всё оплачено.

— Ну подождите, — неуверенно отвечал пассажир.

Он вышел на улицу и удовлетворённо отметил, что солнце, ещё днём блестевшее на небе, как пошлый масленичный блин, скрылось за тучами. Шемобор торопливо зашагал вперёд, чтобы найти новые подтверждения своей догадки.

Всё пространство вокруг Медного всадника было огорожено. Тут и там можно было увидеть то человека с видеокамерой, то гражданку с мегафоном, то группу людей, устанавливающих свет или тянущих провод. На большом грузовом фургоне лаконично значилось «Ленфильм», и подсвеченный нарисованными софитами силуэт Медного всадника чернел на нём, как тень от памятника.

Но теней никаких не было — солнце скрылось окончательно и начал накрапывать дождь.

— Я верил, я верил, что дождь будет скоро! — крикнул в мегафон высокий бородач в ярко-желтой ветровке. — Ну-ка, приготовились. Мне нужны Борис и китайцы!

Дождь усилился.

«Верил, значит? Он верил — и дождь пошел», — отметил про себя Дмитрий Олегович. Сейчас, когда разгадка была почти у него в руках, он готов был притягивать за уши любые факты. То, что осенью дождь в Санкт-Петербурге идёт довольно часто, его не смутило.

Он выставил защиту и затесался в толпу статистов.

Дождь полил ручьём. Над техникой уже были растянуты тенты, массовка побежала к автобусу. Высокий худой блондин в узких чёрных подтяжках и в белой рубашке, заправленной в джинсы, спрятался под зонтиком летнего кафе. Самого кафе поблизости не было — видимо, зонтик служил декорацией.

Но бородачу в желтой ветровке было не до зонтика. Он уже мячиком скакал по другую сторону памятника, внушая какому-то Борису, что тот должен обогащать роль, а не бубнить по тексту.

Дмитрий Олегович обогнул памятник и подошел поближе.

— Мотор! — махнул рукой обладатель желтой ветровки.

Подвижный толстяк с очень знакомым лицом повернулся в сторону противоположную той, куда указывал своей рукой бронзовый Пётр, и озабоченно пробормотал: «Теперь пора…»

— Китайцы побежали! — выкрикнула желтая ветровка.

Словно из-под земли выскочила группа китайцев в разноцветных футболках. Они бежали, спотыкались, пытаясь на ходу раскрыть разноцветные же складные зонты. Зрелище было настолько нелепым и комичным, что даже Дмитрий Олегович не удержался от смеха. Однако, остальным участникам было не смешно. Вероятно, дубль этот снимали не в первый раз.

— Стоп машина! — крикнула желтая ветровка, — Всё не так. Не верю. Лизанька, милая, объясните мне, ну откуда вы понабрали этаких бесперспективных культяпок?

От группы, скрывавшейся под тентом, отделилась женщина в кожаной куртке комиссара.

— Это студенты. Китайские студенты. Они учатся в университете. Моя подруга им преподаёт. Прислала их бесплатно, обещала практику зачесть.

— Бесплатно, значит. То-то я вижу, они так и работают, как им заплатили. Никак! Вяло! Безынициативно! Не обогащают свои роли!

— Порфирий Сигизмундович, вы сами говорили об экономии. Вот мы и сэкономили на массовке.

— На мне! На мне вы сэкономили! — возопил Порфирий Сигизмундович. — На моих несчастных нервах. Так, ладно, этих уже обратно не родишь, придётся работать с тем, что есть.

Режиссёр подошел к разноцветным китайцам и начал им что-то внушать, размахивая руками.