Русские корни. Мы держим Небо - Лев Прозоров

История это подала повод к самым разным толкам. Одни решили, и всерьез, что славяне к тому времени еще не вышли из каменного века. Причем о таком писали не немцы-славянофобы, о таком зачастую писали сами славяне. Например, Юзеф Крашевский в своем романе «Старинное предание», по которому недавно Ежи Гофман снял фильм «Когда солнце было богом», живописал ушлого торгаша-немца, продающего наивным славянам металлические вещи, якобы созданные волшебными карликами-гномами, и старейшину Виша, берегущего на почетном месте прадедовские каменные секиры и ворчащему на новомодные железные игрушки. Другие, особенно славянофилы, нашли лишний повод порассуждать о том самом «кротком и миролюбивом» характере славян. Третьи заподозрили в речах славян хитрость разведчиков (писатель Финжгар в книге «Под солнцем Свободы», скажем). Но вряд ли славяне могли надеяться провести такой детской сказкой опытнейших интриганов из Восточного Рима. Наконец, выдвигалась версия, что славяне ничего такого не говорили, а Феофилакт попросту воспроизвел утопический образ «благородных дикарей», живущих в счастливом золотом веке. Ну, с эдаким подходом можно вообще разобрать на «цитаты» и «мотивы» всю историю, не оставив от нее живого места. Кому-то это, может, и понравится — но не мне, читатель. Думаю, и не Вам, раз уж Вы взяли в руки эту книгу.

Правильный подход тут указал, как мне думается, Гильфердинг. На сей раз Александр Федорович не стал мудрствовать о доброте и кротости славян (мы с Вами, читатель, уже не раз полюбовались на эту «кротость»), а предположил, что послы, о которых писал Феофилакт, были «кудесниками», жрецами. И Феофилакт, стало быть, принял обычаи касты за обычаи народа (между прочим, не исключительное явление — средневековые авторы, в том числе русские, считали отдельным народом, «рахманами», индийских брахманов). В самом деле, у целого ряда европейских народов существовал обычай, запрещавший жрецам касаться железа. А игра на гуслях издревле была неотъемлемой частью языческого ритуала, за что и пользовалась острой неприязнью христианских священнослужителей. Столь же обычно использование жрецов в качестве дипломатов — такую роль играли, скажем, друиды у кельтов, а как мы помним, кельты оказали немалое влияние на религию варяжской Руси. На крещеной Руси послами бывали христианские священники.

Таким образом, с самых давних времен, едва ли не сразу после появления на глазах летописцев, жители варяжской Руси знали и воинские дружины, и жречество.

Какое из племенных княжеств варяжского Поморья отправило в путь кудесников-послов? Однозначно сказать, конечно, нельзя — но есть свидетельство, способное послужить намеком. У сирийского автора Псевдозахарии Ритора, писавшего в те же годы, что и Симокатта, или чуть позже, рассказано о народе, живущем далеко по ту сторону алано-тюркской степи. Этот народ великанского роста (помните — «удивляясь величине их тел») и у него «нет оружия» («не привыкли облекать свои тела в железное оружие»). Называется этот народ «рус». И поскольку речь идет о жизни «на краю западного Океана», придется предположить, что Рюген, остров русов, уже тогда был видным жреческим центром.

А теперь начну с рассказа о событии, которое завершило легендарный период истории славянской Атлантиды, послужив началом ее, увы, недолгого расцвета. Я говорю о так называемой битве при Бравалле.

Датируют ее по-разному — от V до VIII веков от н.х.л., делая ее героев то современниками Сигурда Фафнисбани, «Убийцы Фафнира», Зигфрида «Песни о Нибелунгах», и Гьюкунгов, убитых Атли-Аттилой, то старшими современниками Рагнара Лодброка, великого вождя викингов. Я предпочитаю быть ближе к золотой середине — конец VII — начало VIII века.

Вели ее конунг Харальд Боезуб[13](в старых книгах прозвище не переводят и оставляют его Гильдетандом) и его племянник Сигурд Кольцо, правитель шведов.

Именно при Харальде датские племена перешли, тесня ютов, англов и саксов, с островов на материк. Но перед этим произошло еще много интересного в его судьбе, причем вся его жизнь так или иначе переплеталась с варяжской Русью и славянами.

Его отца, Хрерика Метательное Кольцо из рода Скьольдунгов, убил конунг Сконе — края на юге нынешней Швеции, тогда не подчинявшегося правителям шведов, Ивар Широкие Объятья. Объятия и впрямь были широкими… и крепкими — Ивар захватил Упсалу, убив Ингьяльда Коварного из рода Инглингов, грабил в Англии и на Восточном торговом пути. Не минули смертельные объятья и отца Харальда — даром, что Хрерик приходился Ивару зятем. Собственная дочь, Ауда, с маленьким Харальдом бежали от Ивара сперва на Готланд, а потом… вот это «потом» и интересно. Саги, что вдова с малышом укрылась от отца в Гардах, даже в Хольмгарде, как позднее будут скандинавы называть Новгород. Но не произошло ли и здесь невольной подмены, как с Велундом и Висбуром? Не разумела ли сага балтийских русов с острова — «Хольма» — Рюгена? Новгорода же в те времена не было совершенно определенно. Во всяком случае, следующий муж овдовевшей королевы был «гардским», русским князем, с явно нескандинавским именем «Радбард». С. В. Алексеев считает, что так переиначили норманнские сказители славянское имя Ратбор. Некоторые исследователи приписывают именно ему основание Ладоги. Ауда родила Ратбору сына — «Рандвера», Ратьмера.

В это время об укрытии непокорной дочери узнал Ивар. Видимо, опасаясь, что маленький изгнанник найдет сторонников среди датской знати, Ивар двинул на восток огромный флот, собранный со всех подвластных земель. Свеи, сконы, юты, даны шли под его знаменами. Но… по одним источникам, поднялась буря, и собранный Иваром Широкие Объятия флот потонул вместе с конунгом. По другой версии, битва все же произошла, и Ивар был разбит русами. С благословения Ратбора Харальд отправился на запад, во владения отца и деда. Его признали (это наводит меня на мысль, что отчим сопроводил пасынка не только добрыми напутствиями, но и сильной дружиной) сперва на Готланде и на островах Сьяланда, потом в Сконе, вотчине вероломного деда, потом и в землях отца.

Он также был признан соседями-ободритами — по сообщению Саксона Грамматика, на службу ему пришли два славянских князя, Дал и Дук[14]. Вообще, отношения с народами варяжской Руси у датчан выходили неоднозначные. Был в Дании легендарный герой Старкад. В роду у него были горные великаны, и на свет он родился чудовищем — с шестью руками и клыками, торчащим изо рта. Ненавидевший великанов Бог грозы Тор «облагородил» его облик, вышибив клыки и оторвав лишние пары рук. Рассказывать о его подвигах, приключениях и злоключениях — как у любого нормального эпического героя, судьба Старкада трагична — здесь нет места. Нам интересно иное — с одной стороны, Старкад дружил с неким Вином (Виндом, славянином, скорее всего, ободритом), но при этом, согласно Саксону Грамматику, сражался «в Польше» с врагом по имени Вильце — то есть опять вильцем, лютичем. В Польшу отнесли столкновение с ним не случайно — наша летопись тоже относит потомков велетов, лютичей, к «ляхам». Одни объясняют это тем, что лютичи одно время были под властью польской короны (но к велетам это как раз никак не относится), другие — тем, что лютичи были ближе по происхождению к полякам, чем к остальным народам варяжской Руси. Варны, руги-русы и их соседи и сородичи из ободритского союза племен, были носителями так называемой суково-дзедзицкой археологической культуры, велеты — фельдбергской, восходящей, как и материальная культура предков поляков, к археологической культуре «Прага-Корчак». В частности, люди суково-дзедзицкой культуры пользовались лепной посудой, а фельдбержцы-велеты уже использовали гончарный круг. Суково-дзедзицы жили в небольших поселках кучевой планировки, застроенной исключительно наземными строениями срубного типа. Велеты предпочитали крупные укрепленные поселения.