Война без особых причин - Александр Багой

Родителям я о своей торговле еще не говорил. Тянул время, понимая, что рано или поздно они все равно узнают. Знал, что не одобрят, поэтому и тянул. Я лег ничком на кровать и уткнулся лицом в подушку.

– Вадик, – позвала меня мама, – баба Тася спрашивала, почему ты не заходишь. Спрашивала не заболел ли. Я сказала, что ты учишься и у тебя времени совсем нет. Ты все таки зайди к ней.

– Хорошо, мам – ответил я – зайду. Завтра.

– Зайди обязательно. Она хорошая бабушка и тебя считай вынянчила.

– Да мам, зайду – повторил я. Мама появилась на пороге комнаты.

– Ты в самом деле не заболел? – озабоченно спросила она.

– Нет, – глухо, в подушку, ответил я. Мама подошла ко мне и пощупала лоб.

– Холодный – сказала она. Я повернулся к ней.

– Мам, я устал маленько. Полежу и все.

– Ну полежи, полежи. И поешь обязательно, пока блины горячие.

– Поем – покорно ответил я – потом. Ладно?

– Ладно – мама потрепала меня по затылку и вышла. Я закрыл глаза.

В коридоре зазвонил телефон. Я не двинулся с места. Трубку сняла мама. Я услышал как она говорит:

– Алло. Здравствуй Юленька. Да, он дома. Вадик! Иди! Тебя Юля спрашивает! Я нехотя встал и поплелся в коридор. Взял у мамы трубку.

– Привет, Юль.

– Здравствуй, Вадик. Ты не забыл, что у нас сегодня? Я мысленно выругался.

– Юль, я сегодня могу не успеть. Может перенесем?

– Как перенесем? – возмутилась Юля. – Мы же договорились. Я родителей предупредила, они ждут, а ты говоришь перенесем! Я тяжело вздохнул. Только с ней еще поругаться не хватало!

– Юль, ну так получается, извини. Я постараюсь придти, но вдруг…

– Никаких вдруг! – перебила меня Юля – Сегодня в десять как договорились! И не опаздывай! – и бросила трубку. Я послушал гудки и тоже положил трубку. Надо же в один день и Козеля и знакомство с Юлиными родителями. Это называется повезло!

Ровно в полвосьмого я подошел к беседке. Чиба был уже там. Он сильно нервничал. Постоянно облизывал толстые губы. Я поздоровался с ними и сел.

– Слушай, Вадик – нервно спросил Чиба. – А с Козелей сколько человек будет? Я пожал плечами. Мне почему-то было всёравно.

– Не знаю.

– Вдруг он десяток приведет? Я опять пожал плечами.

– Посмотрим.

Чиба заходил по беседке. От возбуждения он не мог стоять на месте ни минуты.

– Они же на зоне бешенные все – заговорил он. – Все с пиками ходят.

– Не ссы – равнодушно ответил я – до смерти не убьют. Чиба выглянул из беседки и повернулся ко мне

– А где Осина? Вдруг он не придет? Мне это надоело.

– Придет, сказал я – сядь. Не мельтеши. Чиба подчинился. Но тут же заерзал, шаря руками под лавочкой.

– Что ты там ищешь? – спросил я.

– Да думал может бутылка есть – охотно ответил Чиба –

– Я бы «розочку» из нее заделал.

Я вспомнил Козелю и его «розочку» и невесело усмехнулся. Пронзительно заскрипел снег и в беседку вошел Осина. В руках он нес длинный сверток.

– Здорово – сказал он. Я встал навстречу ему.

– Что это у тебя? – я показал на сверток.

– Арматура – ответил он. – Мне на стройке сейчас за пузырь нарезали.

– Держи! – и протянул мне один пруток.

Я взял его. Ощутил ладонью ребристую поверхность. Для пробы взмахнул им. Пруток со свистом рассек воздух. В руке чувствовалась надежная тяжесть.

– А это тебе – сказал Осина Чибе.

– Ну что, пошли? – спросил он. И я ответил – Пошли.

Мы подошли к парку не с главного входа, а с боку. Пролезли через знакомую дыру в заборе. Пошли, проваливаясь по колено в снег. Осина был впереди. За ним я и последним Чиба.

Было темно и тихо. Ни ветерка. С неба падали редкие снежинки. Деревья отбрасывали на белом снегу зловещие черные тени.

– Меня била нервная дрожь.

– Внезапно Осина остановился. Я ткнулся ему в спину. Сзади на меня налетел Чиба, матернулся и затих.

– Вон они – сказал Осина.

Возле приземистого серого здания я увидел силуэты. Их было четверо. Вспыхивали, тлея, красные огни сигарет. Осина с силой выдохнул:

– Ну, пошли – сказал он, и подняв прут, побежал, проваливаясь в глубоком снегу. Я чуть помедлил и побежал следом. Сзади громко сопел Чиба.

На бегу Осниа оглянулся на нас. Этот взгляд подстегнул меня. Я наддал и быстро догнал его. Теперь мы бежали рядом. Страха не было. Я был спокоен. Ведь я был не один.

Черная тень метнулась на встречу мне. Я увидел широкое плоское лицо, вытаращенные глаза и поднятую в попытке загородиться руку. Я с силой опустил прут. Раздался оглушительный хруст и лицо исчезло. Я бросился вперед.

1992

1

Дядя Коля освободился в начале января. Зашел к нам. Я открыл дверь и сначала не узнал его. Дядя Коля сильно изменился. Весь как-то высох, стал жилистым. На лбу появились глубокие залысины. Щеки ввалились и резко выперли скулы. Глубоко запавшие глаза смотрели настороженно и зло.

– Спасибо, Вадик – сказал он с порога даже не поздоровавшись – Спасибо, что матери помогал. Теперь я тебе должен. – и замолчал. Я совсем растерялся от неожиданности.

– Дядя Коля, это ты? – наконец спросил я – Ты откуда? … Ты как? Он не ответил.

– Дядь Коль! – я схватил его за плечи – Ты на совсем? Проходи! – я потянул его в квартиру. Дядя Коля отстранился – Извини, в другой раз – сказал он и шагнул к своей двери. На пороге оглянулся на меня и еще раз повторил:

– Спасибо. И захлопнул дверь.

«Другой раз» случился на похоронах бабы Таси. Она умерла через две недели после возвращения сына. Ее смерть не стала неожиданностью – баба Тася давно болела. Последний год почти не вставала.Я часто заходил к ней, приносил еду и лекарства. Баба Тася лежала на кровати, дыхание с хрипом вырывалось из ее груди.

– Храни тебя Бог, Вадик – с трудом шептала она – Не забываешь старуху.

Я садился на пол возле нее «брал ее руку, гладил сухую, в коричневых пятнах старческую кожу. Баба Тася начинала плакать.

– Мне бы только Коленьку дождаться, – по ее щекам катились горькие беспомощные слезы. – Помру, а ему и вернуться некуда будет…

Я держал ее руку в своих ладонях, пока она не замолкала. Потом тихо уходил.

На похоронах бабы Таси было немного народу. Мы с отцом, несколько соседских старух и все. Когда опускали гроб, я услышал глухие, лающие звуки. Это рыдал, закрыв лицо руками, дядя Коля. Его обтянутая узким черным пиджаком спина мелко тряслась.