Ты умрешь красивой - Юлия Лист

серебряные блюда, и видение растает. Но теперь я не боялся чьего-то гнева, я боялся остаться ни с чем. Снова остаться голодным.

Платье он собирался надевать на нее снизу. Опытными движениями, очевидно, делая это не первый раз, уложил его на пол, расправил и помог девчонке упаковаться, как истинный портной эпохи короля-солнца. Он натягивал золотую парчу на ее худые бедра, затем вдевал руки в длинные рукава, поправлял торчащие буфы, словно нанизанные на нитку китайские фонарики. Она была очаровательна в этом наряде, истинная фаворитка королевы Екатерины, в особенности с копной каштановых волос, ниспадающих до талии.

Его руки мягко собрали ее волосы в пучок и приподняли над макушкой. Я наблюдал в зеркале за игрой паука с пойманным мотыльком. О, как я его понимал, потирая о колени мокрые ладони и безуспешно пытаясь проглотить комок, застрявший в горле!

Он начал ее шнуровать. Стягивал корсет сильно, очень сильно. Девушка сначала взмахнула рукой, прося его остановиться. С губ слетел слабый вскрик, похожий на вздох. И тотчас же она стала биться, задыхаться, упала на пол. Значит, вот как оно!

Он уложил ее лицом вниз и забросил на голову юбку. Дальше я смотреть не смог. Струсил? Или посчитал, что для эстетического удовлетворения собственной ничтожной душонки на сегодня достаточно? Достаточно видеть голые ноги в ворохе рюш. Промелькнула мысль, что девушке не хватает чулок.

Я глубже осел за книги и отодвинулся от серебра, увидев, что паук тащит тело в подсобку. Послышался хлопок закрывающейся двери. Я на четвереньках отполз к выходу и красный, как вареный рак, вышел на улицу, поторопившись сразу шмыгнуть в кафе за углом, чтобы этому извергу не пришло в голову пойти посмотреть, кто звякнул входным колокольчиком.

Шок! Вторая мысль после чулок была неясной, но с оттенками стыда и страха. Я стал судорожно размышлять, как такое могло происходить в моем доме, в лавке под нашей квартирой, в центре Парижа? Алжирец насиловал девочек прямо в антикварном магазине. И уже давно.

Я надолго забыл туда дорогу, не мог спокойно сидеть на уроках, слушать преподавателей, был точно оглушен несколько дней, целый месяц! Я плохо сдал экзамены. Едва не провалил поступление в Эколь Нормаль. Перед глазами все стояла неживая фигура с задранным до самой талии платьем, охапка каштановых волос, голые ноги.

Глава 5. Братья Герши

– Вы уж простите, месье Герши, – прошипела Вера, когда они оказались на улице. – Но вы испортили мне всю беседу с матерью Тьерри!

– Я знаю.

Этот простой ответ ввел Веру в ступор. Она молча открыла и закрыла рот. Наверное, не нужно в первый рабочий день быть такой прямолинейной со своим начальником. Вырвалось. Да, совершенно случайно. А он тактично пытается обойти острые углы.

– Простите. – Вера стушевалась. Они шли обратно к площади Жоржа Помпиду. – Там было так душно… И…

– Не нужно оправдываться. Вы совершенно правы: я не умею говорить с людьми. Поэтому и пригласил вас. Я недавно понял, что мое неумение наводить мосты значительно тормозит процесс. Никто не любит правду. Тем более ту, которой я подбираю обертку по своему вкусу. Так вышло. Что ж, необязательно уметь все.

Вера искоса поглядела на него. Произнеся последнюю фразу, Эмиль сжал челюсти сильнее обычного, с трудом расставаясь с неприятными словами. Он лгал!

Он лгал, изображая равнодушие. Его это неумение мучило, изводило. Ведь он перфекционист. Вера видела, как аккуратно он уложил все предметы от своего ноутбука, какой порядок царил на его экране без обоев, в какие стройные столбики были выстроены папки на рабочем столе. Еще тогда она допустила мысль о легком обсессивно-компульсивном расстройстве. Он любил, когда все ровно по линеечке, вовремя и на высшем уровне. Этакий Сверхчеловек Баранкин. Но вряд ли Эмиль читал повесть Медведева. Ницшеанский сверхчеловек!

– Хотел бы сразу обозначить ваши обязанности. Вы будете вести переговоры, допросы вместо меня. Разумеется, не всегда. Я дам знать, когда ваши услуги потребуются. Мне понравилось, как вы говорили с мадам Роллен. Все вопросы заданы по теме. Но я бы еще уточнил про энурез – для полноты триады Макдональда[10]. Вы, видимо, посчитали спрашивать о таком нетактичным. А зря.

– Она бы не ответила.

– Почему?

– Вы стояли у нее за спиной. Хотя бы поэтому.

Эмиль нахмурил брови.

– Может быть.

Они оставили позади Центр Помпиду, площадь Стравинского с плоским фонтаном, странными статуями в стиле картин Дали, очень красивым граффити на стенах какого-то здания, по виду походившего на заброшенный завод (в центре Парижа?), которое мирно соседствовало с темной готической церковью, и шли по довольно ярко освещенной улице Сен-Мерри. Она плавно перетекла в небольшую, утопающую в зелени площадь Эдмона Мишле. С левой стороны за бетонными тумбами длинным паровозом стояли велосипеды, прикованные к велопарковке. У зеленой абстрактной скульптуры обнималась парочка: он что-то нежно шептал ей на ухо, козырек ее клетчатого кепи упирался ему в щеку, она потянулась поцеловать, с плеча соскользнула лямка рюкзака. В кафе напротив компания пенсионеров обсуждала футбольный матч. У книжного лотка стояли молодые люди, что-то неспешно ища в старых изданиях, вход в лавку с винилом перегородил большой рыжий пес. Париж был таким уютным, даже домашним, как будто все друг друга знали…

Глазевшая по сторонам Вера чуть не врезалась в высокого пожилого месье в желтом костюме с бордовым шарфом на шее. Под мышкой он нес бутылку апероля. Тот вежливо извинился, Вера прошептала машинальное «ничего» по-русски и тотчас вспыхнула до корней волос. Но ее слов никто, слава богу, не расслышал.

На углу здания их окликнул мужчина средних лет в черной кожанке. Эмиль вдруг остановился и резко шагнул к столикам.

– Может, кофе?

Вера не успела ответить. Эмиль взялся за только что освободившийся стул, брезгливо сдвинул в сторону бумажные стаканчики, оставленные предыдущими гостями, и предложил его Вере.

Почти одновременно Эмиль и мужчина в черной куртке стянули по свободному стулу у соседних столиков, вежливо и одинаково театрально испросив разрешения у тех, кто сидел рядом. Через мгновение оба сели по левую и правую руку от Веры.

– Добрый вечер, сударыня, – поздоровался тот, что был в черной куртке. – Кристоф Герши, уголовная полиция Парижа.

– Вы что, родственники? – Вера недоуменно переводила взгляд с одного на другого.

– Он мой дядя, – сдержанно ответил Эмиль. – Младший брат отца, если быть точнее.

– Вера Максимова, – пробормотала она, недоуменно оглядывая нового знакомого. Ровная спина, крепкие мышцы спортсмена, светлые, с легкой проседью волосы, зеленые прищуренные, изучающие глаза, смуглая кожа, три глубокие морщины на лбу и шрам,