Сквозное. Навылет - Ольга Горовая

Черт! Аж затылок заломило, до того вдруг стало хорошо от накатившего оргазма. Кончил, распластав их обоих по столу.

— Девочка моя золотая, — медленно и лениво потянул пряди, все еще обмотанные вокруг его кисти, заставив Талу повернуть лицо к нему. Так и лежали пока на столе, она вся под ним. Кайф. — Один вопрос по ходу появился: ты что, первый раз в жизни кончила? — внимательно в глаза смотрел.

Ее прям затопило румянцем.

Это так смешно было: глаза осоловевшие, подернутые еще дымкой оргазма, кожа вся в испарине, голая под ним… И такая стеснительность вдруг от простого же вопроса. Но он не дрогнул, всматривался в глаза, чтоб не дать себя провести.

— Кхм… — она прочистила горло, но не то чтобы помогло. Ее голос стал еще ниже, казалось. — Если считать во время секса, то да, — поняв, видно, по глазам, что он не отцепится, едва слышно пробурчала Тала так, будто сама этого откровения стыдилась.

— Хорошо… — сжал ее плечо, поглаживая, но и волосы не отпуская. — Еще вопрос тогда: а сколько у тебя в принципе этих самых попыток секса было? — его почему-то изнутри как-то распирать начало, грудь то ли смехом, то ли недоверием рвет.

И ведь видит, что не врет… Какого черта она в его клубе сегодня в подобном виде и с явным посылом такая вся оказалась? Каким чудным ветром занесло?!

— Ну… — кажется, Тала еще больше смутилась. Будто рассматривала недостатком свою небогатую сексуальную историю. — Если считать тебя, третья… Самая удачная, точно, как в поговорке про троицу, — хихикнуло вдруг это чудо, и ему в плечо уткнулось.

Он снова ее за волосы потянул, давя трясущееся нечто в груди. В глаза смотрит — и ведь это тоже правда, блин! Он половину всего, что имел, мог поставить на то, что не врет!

— Зачем губу закусила, чудо мое золотое? — голос подозрительно самодовольством сочился, и этим смехом, который душил.

Даже сам Шуст слышал. Странный эффект от секса, не замечал за собой такого ранее.

— Там же охрана, за дверью, — нахмурилась. — Я застонать боялась, чтоб они не поняли, что мы тут… — совершенно искренне вдруг заявила она.

Еще и таким тоном, словно не могла уяснить, что ему-то непонятно?! Не маленький же!

И вот тут Денис проиграл: он не просто засмеялся, так и не поднявшись с нее. Он реально заржал, уткнувшись Тале в грудь! Да так, что задыхаться начал. Это так во время секса умирают? От хохота?

Чтоб охрана не поняла!.. А они сюда вроде рисовать карандашами поднимались? Она себе так мысли парней представляет?!

— Все, чудо, ты попала! — похоже, когда сумел, наконец, вдохнуть и, уперевшись одной рукой в стол, хоть чуть-чуть с Талы подняться.

— Куда именно? — кажется, вообще его не поняв, уточнила девушка серьезно.

А он от этого вопроса по-новой начал хохотать. Пусть и сам не до конца понимал причины настолько хорошего настроения.

— Туда, куда точно не целилась, — выдавил, между приступами смеха, и таки встал, потянув и ее за собой. — Бери мою рубашку, — поднял ту с пола. — Платье натягивать долго. Я тебе обещал еще шампанского, а для этого нам надо добраться до следующей двери… при всей охране… — вновь начался гомерический хохот, который Шуст с переменным успехом подавить пытался.

Но его добивала мысль о том, что Тала реально рассчитывала, будто парни не поймут, чем он тут с ней занимался.

Лучше бы отпустила себя и по полной уже первым оргазмом насладилась, что ли, он не жадный. От данного факта, кстати, ему аж в животе излишне приятным теплом жгло.

Ну да ничего, на втором разе убедит ее расслабиться больше. Обещал же девушке новый опыт…

Подъезд едва освещался, впрочем, не то чтобы это было чем-то непривычным. Но сегодня Тала не боялась, несмотря на то, что на улице глухая ночь. Или уже утро, можно сказать? Три часа… До рассвета далеко, зима наступила все же. Но сейчас не пугала и темнота пролетов.

Во-первых, кажется, Талу сейчас вообще ничего не могло встревожить, слишком устала и разморена после совершенно нежданной ночи и встречи с таким мужчиной, как Шустов Денис, который ее до дна испил, считай, ради своей страсти. Ноги дрожат до сих пор, да и с ходьбой не только поэтому сложности. Ненасытный он… От воспоминаний и сейчас прошла в животе сладкая дрожь.

И она ненасытная, как оказалось. А раньше никогда бы о себе такого не подумала, надо же.

Ну и, кроме усталости, сегодня Талу до двери такой амбал провожал, что страшно становилось, скорее, за любого, кто высунуться рискнет навстречу. Шустов послал двух своих парней отвезти ее домой и довести до двери, чтоб «без всяких неприятностей», как сказал. Что ж… учитывая дом, в котором она квартиру снимала, это было уместно, хоть Тала о данном факте и промолчала.

То есть нет, она поблагодарила, и даже от души, просто в нюансы не вдавалась.

Правда, что-то во внимательном взгляде этого охранника, имени которого она не знала, намекало, что он по обшарпанным стенам, испещренным нецензурной лексикой и пошлыми рисунками, по разрухе и запаху в подъезде, все понял и сам. И боссу доложит.

Только теперь Тале пришло в голову, а не для того ли с ней охрану и отправили? Ну, чтоб доложить: откуда, кто, где живет?..

Хотя зачем Шустову такие нюансы о случайной любовнице? Покровитель Светы ничем подобным не заморачивался, а у Шустова, казалось, тем паче больше реальных вопросов и забот, чтобы на ней сосредотачиваться в чем-то большем, чем секс… Да и не покровитель он ей же… Во всяком случае, пока ничего определенного не прозвучало, кроме того, что он будет ждать ее и завтра… То есть сегодня… Ох, как бы еще прийти в себя до вечера. Тело болит, как после жесткой тренировки.

Ладно, это все было слишком сложно для полуночного, измочаленного сексуальным напором и вовсе нежданными оргазмами, усталого мозга. Подумает и осмыслит все, когда выспится.

— Спасибо! — искренне поблагодарила молчаливого охранника, открыв свою железную дверь с тремя замками.

Они с ней за всю дорогу и парой слов не перекинулись. Молча выслушали адрес, также молча привезли, потом один в машине остался, ну а второй — вот.

Сейчас парень тоже только кивнул и пошел назад. А Тала закрыла за собой даже засов и включила свет в коридоре.

Зря, конечно, ее всегда угнетала обстановка в этой крохотной съемной квартире. Старая, мрачная, которую невозможно отдраить, как она ни пыталась. Какие-то жуткие коричневые обои везде, наклеенные лет сорок назад, по виду, рассохшийся паркет в комнате и протертый линолеум на кухне и в коридоре… Не спасала и дорожка, которой Тала попыталась эти дыры прикрыть. Грусть и тоска, убожество.