Пророчество Корана - Хесус Маэсо де ла Торре

Яго вспомнил, стараясь говорить не слишком нежным, но не безразличным тоном:

— Я ее случайно видел как раз в день прибытия в Севилью и могу тебя заверить, что меня поразил ее облик, а также то, что народ явно обожает ее. Даже, помнится, она предсказала затмение, так утверждали в порту.

— Предсказывать, лечить, знать что-то? Да эта монашка неграмотна, она лишь впадает в транс из-за эпилепсии, которой страдает. А то, что она знает из медицины, крайне сомнительно. Она утверждает, что Бог лечит ее рукой, которую она любит протягивать за подношениями. А еще, что Бог все предопределяет заранее, хотя эта лицемерка знает некоторые приемы, добытые у ученых людей то ли случайно, то ли какой-то ворожбой, которую я пока не могу понять, хотя остаюсь при моих подозрениях.

— То, что ты говоришь, удивительно, Субаида. Что ты имеешь в виду? Ведь она посвятила себя служению Богу и пестует послушниц из благородных семей.

Принцесса сплела пальцы, на лбу ее выступили капельки пота. Врач хотел поддержать ее, но мусульманка энергично остановила его. Взглянув на балкон, она заявила интригующим тоном:

— Ты готов к тому, чтобы выслушать невероятные вещи и предположения от человека, которому необходимо высказаться, пусть это и выглядело бы полным абсурдом?

— Ты прекрасно знаешь, что да, потому что меня всегда тянуло ко всему таинственному, однако меня тревожат твои слова и выражение лица, с которым ты все это говоришь.

Глаза принцессы на мгновение вспыхнули.

— Слушай внимательно и постарайся по-настоящему вникнуть в мои слова, потому что искреннее сочувствие обостряет память. Уже давно я подозреваю, что лечебные навыки, которыми открыто кичится эта богомолка — они-де даны ей свыше, — имеют какую-то связь с исчезнувшей библиотекой аль-Мутамида[41], последнего мусульманского владыки Севильи. В обители Сан-Клементе, которая была некогда летним дворцом эмиров Исбилии[42], остается много секретов, душераздирающих драм и потайных помещений, закрытых на замок.

Врач беспокойно пошевелился в кресле, находясь в душевном смятении. Это утро было переполнено неожиданностями. Но последнее откровение слишком обострило его и без того безмерные чувства к девушке, затмевая здравый смысл. Тем не менее он подавил изумление и спросил доверительно:

— Монахиня-христианка интересуется исламской наукой? Мне кажется это чушью, Субаида. Эти добрые женщины никогда не испытывали интереса к древним наукам. Исследователи европейских университетов отправляются в Толедо, чтобы приобщиться к науке в Кордове, где со времен калифов тайно хранится едва ли сотня палимпсестов[43], потому что их либо сожгли, либо время превратило их в прах. Ты утверждаешь, что в монастыре остались следы самых глубоких знаний мира? Если ты в этом сколько-нибудь уверена, надо было указать на это королю.

— Невозможно. Те, кто владеют этими книгами, либо используют их для собственной выгоды, либо считают их еретическими, от лукавого. Предать это гласности означало бы покончить с настоящими сокровищами всеведения. Их либо запрячут еще далее, либо уничтожат, чтобы самим избежать костра.

Принцесса оглянулась, будто удостоверяясь, что их не подслушивают, и поведала о некоторых деталях откровенного разговора, который состоялся в Гранаде между ее учителем и бабушкой, султаншей Фатимой. Сказанное сначала очаровало Яго, но потом сильно озадачило.

— Монастырь ордена Сан-Клементе в Севилье, — объясняла назарийка, — располагается на месте бывшего роскошного дворца, в котором часто бывал аль-Мутамид, невезучий король-поэт, на долю которого выпадали и радости, и горе. Дворец утопал в пышности, при короле всегда находились его фаворитка Итимад и неразлучный друг Амар, которого он потом убил собственными руками. Низложенный альморавидами-африканцами, фанатичными сторонниками Имама Непогрешимого, аль-Мутамид был сослан в местечко Агамат близ Атласа, где и умер в ужасающей нищете. Богатства эмира были разграблены, а невежественный военачальник Сир Бакр сжег его уникальную библиотеку как еретическую.

— Знание всегда покоряется варварству захватчиков, — заметил Яго.

— Из Севильи его везли в цепях вместе со всей семьей, с которой находился и придворный певец, некий поэт с Сицилии. Однажды, уже в африканской ссылке, эмир попросил сицилийца спеть ему какие-то куплеты, и тот, ударив по струнам, пропел элегическую песню, — пять раз подряд. Низложенный монарх воспринял это как предсказание, решив, что сам Аллах сообщил ему устами певца, что через пять дней он умрет. И тогда он задал своим палачам некую загадку, которую лишь немногие в тот момент поняли, полагая ее либо насмешкой над врагами, либо признаком сумасшествия, предрекавшим близкую смерть. Так вот та до сих пор не понятая никем загадка в его устах взывала к знаниям. Послушай, что он сказал: «Через пять дней я отправлюсь в невозвратный путь к Яннату, то есть в рай. Многие тщетно искали мудрости Дар ас-Суры и Священной Книги, что укрепляла мой дух в эдеме Исбилии. И я спрашиваю вас, где морю хранить свои самые отборные жемчужины, как не в раковинах, чтобы скрыть их от грабителей? Там и остались мои сокровища знаний, спрятанные за черепами изменников, предавших мою кровь».

На лице Яго появилось выражение непонимания, и он удрученно заявил:

— Я ничего не разобрал, мне это показалось бессмыслицей.

— На первый взгляд так, но те мусульмане, кто еще остался на этой земле, едины в том, что аль-Мутамид был по-настоящему ученым человеком. И я не теряю надежды раскрыть, в чем состоял тайный смысл послания, меня будто голос свыше приговорил к тому, чтобы я искала его без устали. И эту сокровенную тайну Севилья хранит в своих подземельях, уверяю тебя.

Яго, до сих пор будто пребывавшей в неизъяснимой расслабленности, вдыхал восхитительный запах ее духов, отвлекаясь от смысла ее слов. Теперь он призвал на помощь весь свой пытливый ум и, будто школьник перед уважаемым педагогом, собрал все свое внимание и вперил взгляд в прекрасные губы принцессы, боясь упустить хотя бы одно ее слово.

Все, что происходило с ним в этом алькове, казалось нереальным, и Яго едва мог противостоять тому притяжению, которое объяснялось удивительным умом назарийки и сделанными ею признаниями. Оно усиливалось огромным интересом, который он сам испытывал к ней, а ведь бывают такие секреты, которые нельзя раскрывать ни по дружбе, ни по любви. Разве, посвящая кого-либо в свои тайны, ты не доверяешь ему при этом свою свободу?

Выйдя из оцепенения, Яго сосредоточился на захватывающем предмете разговора.

— С первого дня посещения академии Гранады я попробовала проследить за судьбой сокровища, — продолжала принцесса свой рассказ. — Учитель Тасуфин утверждал, что до сих пор не найдено ни одного тома из библиотеки аль-Мутамида в медресе Феса или в Марракеше. Кроме того, в Агамате ученые монахи говорят, что не все книги были сожжены в Севилье альморавидами, потому что в ночь накануне разгрома султан и его фаворитка Итимад спрятали самые дорогие свои сокровища. И поэтому часть тех книг, что не были обнаружены африканцами или уничтожены христианами, должна быть спрятана в каком-нибудь уголке Севильи, имеющем отношение к аль-Мутамиду.