Посланник - Марина Александрова

— Тебе придется искать замену и быстро, — сказал Калинин. В дверь землянки постучали.

— Входи, входи! — Калинин думал, что это лекарь, но вместо него вошел его сын Димитрий.

— Разрешите доложить!

— Ну?

— Я знаю, что с Листовым, у него падучая, но приступы бывают редко, — напыжившись, как индюк, Димитрий смотрел то на Преонского, то на Калинина.

— Откуда знаешь? — спросил командир.

— Сам сказывал!

— Хорошо, что хоть тебя предупредил. Ох, беда мне с вами.

Лекарь привел Листова в чувство и удалился. В землянке Калинина остались только трое.

— Ты, Миша, останешься здесь, — устало сказал Калинин. Листов с ненавистью посмотрел на Преонского, — а Никита найдет тебе замену, ну не расстраивайся ты, — сказал Калинин, видя, как изменился в лице Листов, — это на время. Отлежишься немного, потом выступишь вместе с нами. Ты, Никита, ступай собирать ребят. Бог в помощь!

— Gott mit uns![1]— громко ответил Никита и вышел. Калинин знал, что это любимая поговорка Остермана, и поэтому лишь улыбнулся в ответ, вспоминая бравого вояку.

Все знали, что Преонский был любимцем Остермана, который недавно стал пользоваться еще большим уважением Петра. А способствовал этому следующий случай: государь выдал ему сто тысяч червонцев на подкуп шведских уполномоченных, Остерман употребил всего десять, а девяносто возвратил обратно казне. Это пришлось по сердцу Петру, который всегда берег государственное достояние и строго наказывал казнокрадов. Такое отношение к делам его начальника благотворно влияло на Никиту, которому Остерманом была обещана хорошая служба и устойчивое положение при дворе.

* * *

Листова отправили в лазарет и на время забыли о нем, что было ему на руку. Выбравшись из лазарета, он окольными путями решил пойти следом за отрядом. Эта упорная настойчивость в деле иногда подводила его.

— Чем Преонский лучше меня? — спрашивал сам себя Мишка. Но с каждым шагом ему становилось все хуже и хуже.

«Наверно, надо немного отдохнуть и набраться сил», — подумал он и свалился под огромное раскидистое дерево.

Голова раскалывалась, казалось, что в затылок кто-то с мучительным остервенением вбивает сотни гвоздей.

Он решил немного притупить боль грибами, растущими на коре старых деревьев. Об этом старом способе часто рассказывала ему его бабка.

Тем временем отряд Преонского медленно и осторожно пробирался сквозь тернистый угрюмый лес. По пути им встретились обходные разведчики Голицина, которые шли с донесением к Калинину. Их было трое, один из них был отцом Мишки Листова — Виктор Тимофеевич Листов. Дороги они не знали и поэтому попросили помощи у Никиты.

— Сергей, — обратился Никита к своему другу, — у Листова срочное донесение к Калинину, потому ты должен его проводить в лагерь, а я с другими пойду дальше, — и, видя, как нахмурился Шустров, продолжил: — Это приказ!

Листов-старший, в свою очередь, оставил своих людей в отряде Преонского и вместе с Сергеем двинулся в лагерь Калинина.

Сергей Шустров и Виктор Тимофеевич Листов уже знакомой для Сергея тропой возвращались в свой лагерь, по дороге рассказывая друг другу о предстоящей осаде. От него Сергей узнал, что Листов не виделся со своим сыном Михаилом около трех лет.

После того как Листов и Преонский стали врагами из-за Ольги, Мишка старался выбить Преонского из колеи. Он пытался сделать так, чтобы Никита выказал свою несостоятельность в делах военных, смешивая их с сердечными, что везде считалось ниже всякого достоинства.

Когда Мишке в доме Преонских дали от ворот поворот, он стал то исподволь, а то и нарочито строить козни Никите. Дошло до того, что недавно, когда отряд расположился на красивейшем берегу речки Уме-Элье, Мишка ночью отогнал табун лошадей далеко за реку в соседние поля и оставил по дороге картуз Никиты, дабы впоследствии его уличили в недогляде за доверенными ему в эту ночь лошадьми, которые числились лучшими и за которых было много заплачено и из государевой казны, и из карманов Калинина и Голицына.

Сам же Мишка в ту ночь куролесил в небольшом трактире недалеко от Веннеса. Шустрые шведки так завели Мишку, что очнулся он только на другой день после полудня и, вернувшись в отряд, застал радующую его глаз картину. Начальство было так разгневано пропажей лошадей, что даже не обратило внимания на позднее возвращение Листова и его хмельное состояние.

Не только Преонский становился объектом злых шуток Листова. Все, кто так или иначе хорошо ладили со своими начальниками, постоянно страдали от нападок неизвестного пакостника. И шутки его были супротив остальных злые и наносили значительный урон не только конкретному человеку, но и всему отряду.

Виктор Тимофеевич души не чаял в своем сыне, и Сергей не стал его разубеждать. Они ехали уже более получаса, тихо и мирно беседуя о предстоящем сражении.

В это время пятеро шведских лазутчиков по наводке своего тайного разведчика продвигались в сторону полка Калинина, удачно миновав отряд Преонского. Два враждебных отряда разминулись друг с другом в пяти-шести милях.

Напали на Шустрова и Листова-старшего неожиданно. Листова ранили, и он в любой момент мог умереть. Его и Сергея, тоже раненного, повязали и привели во вражеский стан.

Выстрелы были услышаны отрядом Никиты Преонского, и он спешно двинулся в ту сторону, откуда послышалась пальба. Шведы разбили свой лагерь на небольшой полянке. Уже занималась ранним светом заря, а во вражеском лагере жизнь шла полным ходом.

Листова и Шустрова привязали к большому столбу спиною друг к другу. Когда в очередной раз Сергей открыл глаза, он увидел неподалеку Мишку Листова и сразу все понял, хотя разум уже туманился. Сергей окликнул Виктора Тимофеевича, но поняв, что тот без сознания, в душе порадовался, что не увидит славный воин поступка своего сына-предателя. Но Сергей ошибался. Мишка Листов оказался таким же пленником, как и они сами. Его нашли лежащим у дерева, совсем обессиленного, и схватили. Шведам он не мог сказать, где отряд Преонского, так как сам этого не знал.

Когда же Мишка увидел, что шведы захватили в плен Шустрова и какого-то старика, он понял, что Преонский не замедлит прийти сюда, услышав выстрелы. И, возможно, попадет в ловушку. Тогда, чтобы как-то облегчить для своих бой, Мишка направил вражеский отряд в противоположную, по его разумению, сторону, но оказался, к несчастью, не прав. Но Сергей-то знал, где находится Преонский, и когда увидел, какую дорогу указал Листов врагам, уличил его в предательстве.

«Откуда он узнал, что Преонский в той стороне?!» — думал с ненавистью Сергей.

Лархи, начальник отряда шведских солдат, в благодарность стал поить Мишку водкой прямо на глазах Сергея и Виктора Тимофеевича.