Инкубатор для вундерваффе - Анатолий Матвиенко

Джонс проявил таланты Цезаря, сделал сразу три дела: замолчал, съежился и невзлюбил меня. Чудно, можно приступать к работе. Но сначала — искупаться…

За годы, прошедшие с расстрела свальда, Михаил Заречный и Франк Штрудель мало изменились, как внешне, так и внутренне. Но с момента запуска Миссии на Земле-2, где до поры до времени основными стали силовые методы, Михаил был назначен главой тибетского комплекса, а Франк отошел на второй план, оставаясь заместителем главы объекта и научным руководителем проекта. Внешне отношения между ними оставались ровными. Единственным камнем преткновения стало решение переключить усилия на снабжение базы у берегов Корсики, а науку посадить на голодный паек.

Спокойный и методичный Михаил словно сорвался с цепи. Казалось, он старается жить в 201 раз быстрее, чтобы успевать за всем, что творилось «внизу».

Экспериментальное производство Тибетского центра было завалено совершенно невероятными заказами. Одна из мастерских-лабораторий круглые сутки выпускала давно забытое на Земле пулевое оружие и боеприпасы к нему. Михаил полагал, что до освоения выпуска легированных сталей, проката цветных металлов, бездымного пороха, смазочных материалов и так далее, без чего невозможно создать даже берданку, он обязан перебросить в новый мир вооружение хотя бы для батальона из местных. Вооружать аборигенов современными средствами умерщвления было просто опасно. Кроме того, на уровне сознания жителей Европы XVII века, привыкших к дулозарядному фитильному оружию, вполне приемлемы винтовки, револьверы и пулеметы с унитарным выстрелом как прогресс в вооружениях, а лучеплазменное, вероятно, сочтут орудием дьявола.

Вот только цена карабина с боекомплектом в двести патронов, с учетом энергозатрат по переправке на Землю-2, была сопоставима с ценой атмосферного штурмовика, а пулемет с боеприпасами обходился как легкий крейсер. В дальнейшем Михаил рассчитывал, что будет отправлять только самые технологически сложные части винтовки — ствол, затвор, ударно-спусковой механизм, а деревянные части винтовки и сборку освоят уже на месте.

Еще тонким, но непрерывным ручейком шли микрочипы, компьютеры, оборудование для связи и наблюдения, голографические и акустические установки для создания «чудес», медицинские комплекты, драгметаллы, драгоценные камни и прессы для печати местных монет. Пора было прерывать затворничество на острове, и в одной из лабораторий срочно переделывали гравитационные платформы, чтобы их можно было переправить частями массой менее ста килограммов и собрать уже внизу.

Все это Михаил называл «завод роялей». На недоуменный вопрос подчиненных он отвечал, что, если кому-то из миссионеров понадобится сыграть новой пастве гимн теократической империи, то в кустах непременно должен обнаружиться рояль.

Корявый длинный рыбацкий баркас ткнулся носом в песок. Джузеппе, корсиканский рыбак, привез обычную еженедельную порцию рыбы, свинины, козлятины, зелени, сыров и овощей, завернутые в тряпицы лепешки, плетеный сосуд местного пива и такую же бутыль фруктового вина. Жаль, что к весне не сохранились фрукты.

Знакомство с Джу было заслугой Мазовецкого. Он познакомился с рыбаком еще до начала Миссии, когда проживал на острове один, собирал информацию и не сильно надеялся еще когда-либо увидеть современников из XXIV века. Сейчас, когда количество островитян достигло дюжины, бизнес Джу процветал. Но внешне он оставался таким же, как и в первый раз, когда случайно причалил к острову в поисках укрытия от непогоды. Его вытертая до дыр кожаная безрукавка, широкие штаны, сапоги с отворотами, бесформенная шапка над темным обветренным лицом казались реквизитом к съемкам исторического боевика, как и изъеденная солью деревянная посудина.

Если бы не посещения рыбака, члены Миссии довольствовались сублимированными пищевыми концентратами или сами были бы вынуждены добывать пропитание в некомфортном мире. Прокорм оравы в дюжину душ через межмировой портал оценивался в фантастическую сумму.

Потолковав с Джу на странном наречии, смеси древнего итальянского языка и корсиканского диалекта, Тадеуш вручил ему целый золотой, который перед этим лично изготовил, вытиснив на кругляше собственный профиль. Олег, наблюдавший эту сцену, недоуменно спросил поляка, зачем такая щедрость. Оказывается, старый рыбак, имея монопольное право на снабжение монаха-отшельника (Мазовецкого), устанавливал соответствующую цену и требовал с поляка серебрушку. Когда потребовалось гораздо больше еды, лжемонах прикинул, что проще дать золото, чем таскать через портал слитки серебра.

— Ты понимаешь, что двухграммовая золотая монета — целое состояние для такого нищеброда, как твой моряк и его деревенька? — спросил Олег. — Любой энергичный гад, узнав про отшельника с золотым запасом на уединенном островке, неминуемо сюда нагрянет.

По смущенной красной рожице Олег понял, что эта простая мысль не приходила Тадеушу в голову, и стал разрабатывать план действий на случай появления незваных гостей. Оборону острова облегчало то, что пляж у лагеря был единственным удобным местом для высадки с моря, с других сторон торчали камни и скалы. Уже через три дня после визита Джу сканер беспилотного антиграва засек на горизонте паруса небольшого двухмачтового корабля, по-видимому шхуны, направлявшегося прямо к лагерю. Метрах в трехстах от берега шхуна убрала паруса, в воду плюхнулся якорь, и на воде оказались две шлюпки, по дюжине тел в каждой.

Корсиканские пираты внешне мало отличались от рыбака Джузеппе. Среди них не было ни одного картинного бандита с черной повязкой через глаз или эдакого Джона Сильвера на деревянной ноге. Основное отличие состояло лишь в том, что у каждого в руках были какие-то предметы для умерщвления себе подобных. У первого спрыгнувшего на берег, кроме кривой абордажной сабли, за поясом торчали два больших пистолета, крутое вооружение выделяло в нем вожака. Попугая на плече не было.

Вытащив шлюпки из прибоя, пираты двинулись вглубь острова. Весь их вид выражал уверенность и превосходство, они ожидали встретить нескольких убогих монахов, по определению не способных к сопротивлению. Мясо для грабежа. Главарь даже не стал вытаскивать пистолеты. Кроме него, огнеплюйное оружие, до огнестрельного оно не дотягивало, было еще у двух джентльменов удачи, тяжелые мушкеты огромного калибра. Порох был насыпан на полку, а фитили дымились. Остальные бойцы ощетинились разнообразным колюще-рубяще-режущим самого затрапезного вида. Тем не менее слабовооруженное купеческое судно или прибрежный городок вряд ли бы смогли оказать сопротивление разбойничьей полубоевой единице.

Тихое существование закончилось. Армия из трех человек плюс полковник (то есть я сам) выдвинулась на нашу первую войну.

Утвердив черновой план захвата планеты, мы стали на путь революции и становления мировой теократической империи. А переворотов без жертв не бывает. Если вам скажут про бескровную, бархатную или какую иную «тихую» революцию, не верьте: значит, все просто договорились и разошлись. Какая бы она ни была «мирная», население имеет огромный шанс не досчитаться до двадцати процентов своей численности, вспомнилось мне при разглядывании первых будущих жертв.