Принцип домино - Максим Шахов

Он двинулся к вертикальному трапу, ведущему наверх, и Серафима вдруг спросила:

– А вы это… ну, морской волк, да?

– Кто? Я? – оглянулся Кудинов.

– Да.

– Скорее морской пес, Серафима. Классная у тебя песня, серьезно. Прячься…

– Бухгалтер! Бухгалтер! – заорал снизу Ваха.

– Что? – перегнулся через борт Бухгалтер.

– Тут че-то непонятно! Спустись, а?

– Салман там?

– Да. Но тебе лучше посмотреть самому.

Матерясь про себя, Бухгалтер спустился по штормтрапу на «Комету». То, что он там увидел, действительно выглядело странно. У трапа под развороченной ходовой рубкой в нелепой позе лежал Салман. Всего несколько мелких осколков задело его по ногам, но он был мертв.

– Как это могло быть? – оглянулся Бухгалтер.

– Ну, он мог кинуться вниз, не удержаться и сломать шею, – негромко проговорил Ваха.

Уверенности в его голосе не чувствовалось. Совсем. Они одновременно подумали об одном и том же и переглянулись.

– Обшарьте все закоулки! Быстро! – крикнул Ваха, высунувшись из рубки.

Пока боевики обыскивали «Комету», Бухгалтер приказал спустить вниз капитана.

– Никаго нэт, – заглянул в рубку один из боевиков.

– Точно?

– Точна.

– Все равно далеко не уплывет, – после паузы процедил сквозь зубы Бухгалтер.

– Ага, – согласно кивнул Ваха. – А можит, мы его пряма в ваде таво…

– Ладно, – сказал Бухгалтер. – Поднимайся наверх, выставь людей, пусть еще раз все прочешут. В общем, чтобы все было как положено. Понял?

– Ага, – кивнул Ваха. – Заадно можна правэрить, каво нэт из экипажа.

– Потом проверим. Сейчас главное – выставь людей. И пусть все время следят за морем.

Антенны обоих радаров угробили гранатометчики. Это сделало «Рассвет» не только немым и глухим, но и слепым. И Бухгалтер теперь сильно нервничал, опасаясь, что какой-нибудь пограничный катер застанет их врасплох.

Спустившегося капитана заставили осмотреть повреждения и спросили, сколько времени займет восстановление «Кометы». Капитан вообще не был уверен, что ее можно восстановить в незаводских условиях и едва не поплатился за это жизнью. В помощь капитану на «Комету» пригнали главного механика и электромеханика.

Под дулами автоматов они пообещали что-нибудь сделать. Речь шла только о том, чтобы восстановить рулевое управление «Кометы», работоспособность дизелей и прекратить утечку топлива. О том, каким образом рулевой будет управлять дизелями, никто не знал. Бухгалтер приказал немедленно приступить к ремонту и поднялся наверх вместе с капитаном.

Он понимал, что восстановить работоспособность «Кометы» в ближайшие часы вряд ли удастся. А это означало, что ему вместе со всеми предстояло умереть за свободу и независимость Ичкерии. Трусом Бухгалтер никогда не был, но тут испугался по-настоящему. Первая часть операции прошла как по нотам. Деньги Лопухина практически уже лежали в кармане. Он почти добился своей цели. Но в этот момент вдруг оказалось, что ему предстоит умереть. Бухгалтер не раз смотрел смерти в лицо, но глупо погибать не собирался.

Ближайшим турецким портом был Самсун. Туда и приказал Бухгалтер немедленно направить «Рассвет». Вахе он сказал, что так нужно из-за поломки «Кометы». В том смысле, что они сделают в море круг и подойдут поближе к берегу.

Об истинном курсе «Рассвета» знали только Бухгалтер и запуганный до смерти капитан. Бухгалтер был уверен, что капитан не проговорится, но все равно расположился рядом с ходовой рубкой, в капитанской каюте.

Отправив Ваху проверить, как идет зачистка «Рассвета», он запер Лопухина в спальне и устало откинулся на кожаном диване. Ситуация кардинально изменилась, и теперь Бухгалтеру срочно нужно было разработать новый план. Ему предстояло ускользнуть от своих и не попасть при этом в лапы чужих.

Любая работа опасна, а работа бандита в особенности. Бухгалтер прекрасно понимал, что балансирует буквально на краю пропасти. И для того, чтобы выжить и стать счастливым обладателем трех миллионов, ему следовало напрячь всю свою волю, проявить настоящие чудеса изворотливости.

Сверху по трапу кто-то спускался. Серафима увидела ноги в пятнистых штанах и тут же отскочила назад. Испугалась она жутко, и сердце еще долго бешено стучало в ее груди, но тревога оказалась напрасной. Сверху спускался Кудинов.

– Ну что там? – тревожно спросила Серафима.

– Нормально, – пожал плечами Костя.

– То есть как нормально?

– Человек двадцать, все с бородами. Пароход подходит к «Комете».

Говоря это, он снял с плеча какую-то сумку и осторожно опустил на палубу.

– Слава богу, не разбил! Теперь порядок!

Достав дрожащими руками из сумки бутылку, Костя сорвал пробку и кивнул Серафиме:

– Будешь?

– Нет, – передернула она плечами. – Может, и вам не надо, а?

– Ерунда, – отмахнулся Костя. – Наоборот.

Припав пересохшими губами к горлышку, он сделал три жадных глотка и облегченно вздохнул.

– Там в сумке бутерброды и вода. Бери.

– Не хочу, – не глядя на Кудинова, сказала Серафима.

– Зря, – пожал плечами Костя.

Сделав еще пару глотков, отставил бутылку и вытащил из сумки бутерброд.

– Эх! Хорошо! Да?

– Ага, – кивнула Серафима. – Вы опять напьетесь и уляжетесь спать, а меня поймают и раз двадцать изнасилуют. А потом убьют.

– Не бойся, – криво усмехнулся Костя. – Это мы их раз двадцать изнасилуем. Можешь мне поверить.

– Если бы вы не пили, я бы поверила. А так…

– Если бы я не выпил, я бы сдох. Или повесился – как в твоей песне. Ты сама их пишешь?

– Да.

– Классно. Серьезно.

– Спасибо. А вы чем занимаетесь?

– Я? – пожал плечами Костя. – Пью.

– Но ведь не всю жизнь вы пили?

– Нет, – покачал головой Кудинов, откидываясь на переборку.

Щеки его наконец начали розоветь, складки на лбу разгладились.

– А чем вы до того занимались?

– Всяким-разным.

– Служили на флоте?

– Точно.

– Кем?

– Неважно. Я подписку давал.

– А все-таки?

– ПДСС.

– Пэ-дэ-чего?