Его Луна, или Планета мечты - Янина Наперсток

раз объявила, что хочет попробовать покурить. И Ник, тяжело вздохнув, купил пачку сигарет и протянул ей одну. Рейвен демонстративно затянулась и совершенно неожиданно сильно закашлялась. Дым разъедал горло… в общем, она так и не поняла, что люди в этом находят приятного.

Второй раз был, когда она попросилась на мужской стриптиз. О, глаза Ника надо было видеть! Но он покорно сопроводил ее и на это шоу. Здесь Рейвен выдержала на несколько минут больше. Пока парни просто танцевали на сцене, она еще сидела, но, когда они начали активно раздеваться… Девушка просто резко схватила Ника за руку и выволокла на улицу. Она тяжело дышала от бега по коридору и была красная, как нектарин. Парень, казалось, с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться.

Разок они даже выбрались на нелегальные бои без правил. Рейвен вообще не приемлила насилие ни в какой форме и даже нашла в себе смелость честно сказать Нику, что ей не понравилось. Все эти удары, кровь, перекошенные от какого-то нездорового азарта лица болельщиков… На что Ник спокойно и философски заметил, пожав плечами:

— Чтобы понимать, что тебе нравится и интересно, надо пробовать всё. Иначе как узнаешь?

— Но эти парни на ринге — неужели они не ощущают себя… каким-то безмозглым мясом, выставленным на потеху?

— Это сложный вопрос Рейв, но почти всегда те, кто дерутся, любят это делать. Крики толпы, ощущение собственной силы, простота выбора — бей или умри… Всё это чудовищной силы допинг! Просыпается какая-то твоя необузданная первобытная сущность…

— Боже! Ты участвовал! — ахнула Рейвен, глядя на Ника расширенными от удивления и ужаса глазами.

Парень понял, что прокололся, и стушевался.

— Было пару раз… Говорю же, чтоб почувствовать, что «твое», надо пробовать… Мне не зашло.

— Почему?

— Понял, что не хочу будить в себе зверя… А то вдруг проснется какой-нибудь кролик, — засмеявшись, добавил Ник, и Рейвен показалось, что вот сейчас он обхватит ее руками за талию, притянет к себе и поцелует. Они стояли так близко… Но Ник резко развернулся и пошел к стоянке аэрокаров.

Вероятно, в тот момент что-то окончательно переломилось в Рейвен или, наоборот, встало на свое место. Она вдруг поняла, что ей плевать на отца, на контракт и на все условия, из-за которых они с Ником оказались «в одной лодке». Девушка осознала, что сама мечтает быть с ним. Ждет его взглядов и прикосновений… Но Ник держал ее строго на расстоянии вытянутой руки. Не предпринимал никаких попыток сблизиться. Даже не заигрывал, как раньше. Со стороны, наверное, когда они катались на галактических горках, а потом лопали сладкую вату или прыгали на тарзанке с моста (о да, Ник предложил, и Рейвен решилась даже на это!) могло показаться, что они брат и сестра. Девушка уже не сомневалась, что хочет большего, но совершенно не знала, как обратить на себя внимание Ника. У нее практически не было опыта общения с мужчинами, кроме отца, а чтобы Ивар радовался, достаточно было слушаться и делать, что он хочет. Рейвен по привычному алгоритму соглашалась на все авантюры Ника, но это не работало. Он всегда потом допытывался, было ли интересно ей. Сперва она хвалила все его задумки. Потом увидела, что парень на это не слишком реагирует, и стала говорить правду. Ей показалось, что Ник как-то оживился. Но выбрать правильную стратегию стало еще сложнее.

— Взять билеты в театр или на концерт «Мертвых барабанщиков»?

И вот какой вариант правильный?! Рейвен терялась и переспрашивала:

— Ты, наверное, если бы один, пошел скорее на «Барабанщиков»?

Ник лишь ухмылялся:

— Я тебя спросил, фея…

Тогда Рейвен, толком не понимая, что нужно сделать, чтоб пробудить в Нике мужской интерес к своей персоне, решила идти самым примитивным путем. Она стала выходить к завтраку в велосипедках и узких маечках с огромным декольте, ну вроде как она всё время дома раньше так ходила. Первый раз, пожалуй, это даже сработало. Ник, увидев ее, замер на полуслове, даже забыв закрыть рот. И Рейвен тогда заметила, как полыхнуло в его глазах… Хотя, вероятно, это был лишь отблеск утреннего солнца от стекла. В их отношениях все оставалось по-прежнему. Вскоре Рейвен достала из чемодана тот самый пеньюар, которым «обезвредила» главу тайной службы на Интегре [1], и стала его надевать вечером после душа. Ник практически с другого конца комнаты бросал «Спокойной ночи» и стремительно уходил к себе. Рейвен с тоской начала осознавать, что, похоже, не в его вкусе и это вряд ли можно как-то изменить.

— Фея, я отъеду буквально на часик. Мне нужно по делам, — сказал он в один из вечеров и как-то виновато на девушку посмотрел. С момента подписания брачного договора они еще не расставались… ни на сколько, если не считать раздельного сна и походов в душ.

— Может, я с тобой, посижу где-нибудь рядом в кафе? — растерянно переспросила Рейвен.

— Это очень неблагополучный район. Я не рискну там оставить тебя одну ни в какой забегаловке. И охрану взять не могу, — еще более сконфуженным голосом продолжил парень. — Мне надо инкогнито встретиться с человеком.

Потом, видимо, Нику в голову пришла идея, и он что-то набрал на комме.

— Вот смотри, я открыл геолокацию. В любой момент ты можешь отследить, где мой комм. И, естественно, позвонить, если надо. Только час — одна нога здесь, другая там.

Рейвен кивнула. А что ей еще оставалось?! Брачный контракт был совершенно однобоким и жестко ограничивал возможности Ника. Если бы его удалось поймать на измене, Рейвен досталось бы всё его состояние. Более того, девушка была уверена, что ее отец на это о-о-очень рассчитывает. Ник, конечно, парень с мозгами, но все-таки склонный к импульсивным поступкам. Подписал же он этот чертов брачный договор, чтобы вызволить Рейвен. Отблагодарить ее за помощь в Доме Правительства. Ведь отлично понимал, что полностью вручает себя в ее руки. Но, с другой стороны, не может же молодой мужчина, привыкший к регулярной сексуальной жизни (Рейвен даже мысленно тяжело далось это словосочетание), совсем стать аскетом?

Девушка мерила гостиную шагами, то и дело поглядывая на комм. Точка уже добралась до Броуксайда. Остановилась. Не в силах сдержаться, Рейвен подняла карту посмотреть, что там находится. Как оказалось, ничего примечательного — обветшалого вида тридцатиэтажка времен старой застройки. Сохо вообще предпочитал делать вид, что этого старого, грязного, нищего района на его плане не существует. Достаточно ли часа, чтобы