Код Электры - Мария Энгстранд
Шрифт:
Интервал:
Орест терпеть не может почти все, чем занимается его мама. Я его понимаю. Когда у него болит голова, ему дают чай из мяты и никогда – обычную таблетку от головной боли. Ему нельзя пользоваться телевизором, мобильником или компьютером – мама считает, что от всех этих вещей идет опасное излучение.
Однако не любить Мону все же очень трудно. Так что я обычно просто даю Оресту выплеснуть свое недовольство, когда ему требуется.
Но вот он замолчал, и я поставила на стол шкатулку, которую мы нашли.
Наконец-то.
У черной шкатулки были мягко скругленные углы и ручка на крышке. Под крышкой виднелась маленькая замочная скважина. Но, к сожалению, ключ отсутствовал – а шкатулка, естественно, была заперта.
Я не сомневалась, что внутри лежит письмо. Тонкие пожелтевшие листки с текстом, напечатанным на пишущей машинке. Именно такое письмо мы нашли весной.
– Может быть, ее разбить? – предположил Орест. Он подергал крышку, потрогал пальцами петли, у которых был закругленный край с кнопкой сбоку. – Или выломать петли?
– Не-е-ет! – выпалила я. – Прекрати!
Мне совсем не хотелось ломать красивую старинную шкатулку.
– Тогда, может быть, вскрыть замок? – предложил Орест.
– Вскрыть?! – я удивленно уставилась на него. – Ты хоть знаешь, как это делается?
– Нет, не особо, – ответил Орест. – Но, возможно, у замка весьма простая конструкция. Если взять тонкий металлический предмет…
Орест открыл один из ящиков своего стола. Там у него хранились линейки, резинки, скрепки и все такое. Конечно же, в идеальном порядке, рассортированные по мелким отделениям. Он достал большую скрепку и сделал из нее крючок.
– А если вот так… – пробормотал он, засовывая скрепку в замочную скважину.
Некоторое время он возился с ней.
– Нет, – проговорил он. – Я чувствую внутри нужную штучку, но скрепка гнется. Нужно что-нибудь покрепче.
Он выдвинул другой ящик, достал небольшую отвертку, вставил в замок и повернул. В замке что-то щелкнуло.
– Ну вот! – с довольным видом проговорил он.
Я была дико удивлена. Разве может быть все так просто?! Все эти старинные штуки обычно очень сложные, в этом их суть! Зачем кому-то пришло в голову прятать что-то в шкатулку, которую так легко открыть?
Но Орест преспокойно отложил отвертку и открыл шкатулку.
– Вау! – сказал он.
– Что, что там? – спросила я, потому что он по-прежнему держал шкатулку в руке и стоял, закрывая ее от меня. – Новые письма?
– Вовсе нет! – заявил он, улыбаясь. И повернул шкатулку так, чтобы и я могла увидеть.
В шкатулке лежал предмет, поблескивающий золотом при свете настольной лампы Ореста. Что-то гладкое и круглое – на мгновение я снова подумала об астролябии, однако это было нечто куда более прозаическое, чем магические звездные часы.
– Часы! – выпалила я.
– И даже лучше, – сказал Орест. – Золотые часы!
Осторожно достав предмет из шкатулки, он взвесил его на руке.
Это были такие круглые толстые старинные часы с крышкой, которую можно открывать. Светлый циферблат с двумя тонкими ажурными стрелками. Цифры нанесены черным цветом, а в самом низу, над цифрой шесть, виднелся еще один маленький циферблат с крошечной стрелкой, показывающей секунды. Но сами часы – то есть окантовка вокруг циферблата, крышка и задняя стенка – все блестело золотом.
– Откуда ты знаешь, что они золотые? – спросила я. Это мог оказаться другой, гораздо более дешевый желтый металл – уж не знаю, как он там называется.
– Иначе они бы почернели, как шкатулка, – ответил Орест, вертя в руках часы. – Наверняка стоят несколько тысяч!
Орест немного зациклен на деньгах. Обожает ценные вещи. Хотя я понимаю: у него никогда не было денег, по крайней мере в достаточном количестве. Мне кажется, он носит каждый день свой коричневый джемпер в катышках не потому, что любит его, а потому, что у него просто нет другого.
– Дай подержать!
Он протянул мне часы. Они показались мне тяжелыми, но при этом как будто мягкими и круглыми. Я повертела их в руках.
На внутренней стороне крышки виднелась гравировка. Я повернула часы к лампе, чтобы рассмотреть надпись.
– Орест! Смотри! – крикнула я.
Разбирая буквы с завитушками, вырезанные на блестящей поверхности, я прочла:
Инженеру – майору
Акселю Острёму
за долгую и верную службу
Дорожно-строительное ведомство
Гётеборг. 2 декабря 1892 г.
Аксель! С ума сойти! Как могли часы Акселя очутиться под камнем Сильвии? Кто положил их туда и зачем? Ведь Аксель исчез из Лерума до того, как умерла его собака Сильвия, – так нам рассказала Герда. Значит, это точно не он.
И зачем потусторонний голос рассказал нам на сеансе о камне Сильвии?
Тут у меня мелькнула мысль.
– Интересно, а они идут? – проговорила я. В верхней части часов виднелось колесико. Я повернула его несколько раз, потом отпустила.
Часы начали тикать.
Тик-так, тик-так.
Секундная стрелка побежала по предназначенному ей маленькому кругу.
После перерыва длиной в сто с лишним лет.
9
На дне шкатулки, под часами, лежало несколько сложенных пожелтевших листков. Я бережно развернула их. Первый оказался письмом, написанным на пишущей машинке – на тонкой старинной бумаге, как в прошлый раз. Но вместе с ним – еще и несколько листков поплотнее, отпечатанных типографским шрифтом и пронумерованных.
– Это же страницы из книги! – выпалила я.
Вверху первой книжной страницы я увидела заголовок: МОНОХОРД. И стала читать вслух:
Монохорд, или однострунный канон, как указывает его название, имеет только одну струну, последняя же для усиления звука укреплена на полом деревянном основании, также называемом резонаторным ящиком, и может быть укорочена по собственному благоусмотрению.
Но что это такое? Я ни слова не поняла.
На странице было два рисунка: рисунок 416 изображал ящик со странными черточками – судя по всему, это и был монохорд, а рисунок 417 – «дрожащую струну».
– Ты лучше посмотри письмо, – сказал Орест. – Может быть, мы узнаем, чего он хочет на этот раз…
Машинописные буквы слегка расплылись, но текст можно было прочесть.
К счастью, письмо оказалось разобрать легче, чем строки про монохорд, хотя оно было старинное и написано высокопарным стилем. Дрожа от нетерпения, я срывающимся голосом прочла его вслух. Затем мы с Орестом сделали его краткий пересказ. Само письмо приводится ниже, но при желании вы можете его пропустить – например, если вам не нравится все время спотыкаться о слова «донельзя» и «премного». Самое главное мы отразили в пересказе.
Лондон, 7 октября 1893 г.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!