Вперед в прошлое 5 - Денис Ратманов

— Ты офигел, черт полосатый? — Рамиль встал в проход между рядами, преграждая Карасю путь к задним партам.

— Врежь ему, Павел! — крикнула Лихолетова.

— Ставлю сто рублей — на Мартынова! — имитируя голос рефери, крикнул Памфилов. — Ставки, господа!

Решение надо было принять мгновенно. Да, бить Карася — что идиота обижать. Возможно, его это сделать заставили, вон, кровоподтек на щеке. Но оставлять безнаказанным его тоже нельзя. Я медленно встал, закатил несуществующие рукава, как это делала Гаечка, и стал наступать на затравленно озирающегося Карася, приговаривая:

— Они сказали, что я ничего тебе не сделаю? И не тошнит быть таким опущенным? Нравится, когда… — И тут я вспомнил про внушение, шагнул к Карасю, взял его шею в захват, прижал башку к своему боку. Карась начал брыкаться и попытался меня ударить, но боли я не чувствовал и произнес менторским тоном:

— Слушай меня, Саша. Ты больше не опущенный. У тебя есть собственное достоинство. Ты будешь учиться и никому не позволишь обращаться с собой плохо. А теперь извини, но за дерьмо свое ответишь.

Я отволок его к своей парте и принялся возить мордой по харкотине. Каждый считал своим долгом дать совет, что мне с ним сделать, в том числе — отморозки, и я отрешился от раздражителей, голоса слились в монотонный гул. Потому я не сразу заметил звонок. Грозный окрик заставил отпустить Карася:

— Что тут происходит⁈

Я обернулся. За учительским столом стояла Людмила Кировна Джусь. Где наша Верочка⁈

— А где Вера Ивановна⁈ — растерянно спросил я.

Бульдогоподобная Джусь обвела класс тяжелым взглядом.

— Для начала — здравствуйте.

Все встали. Джусь навела на меня турели глаз и принялась расстреливать взглядом.

— Что это было⁈

— Ему Карась в учебник харкнул, — сказал Илья.

— Тебя не спрашивают. Ты и ты, — она заклеймила взглядом меня и Карася, который отчаянно тер лицо, сидя в одиночестве на задней парте нашего ряда, — дневники на стол!

Сперва я, потом он положили дневники на учительский стол.

— Итак, меня зовут Людмила Кировна Джусь, — представилась учительница. — Я буду вести у вас русский язык и литературу.

Меня захлестнуло ощущение неправильности происходящего. Где наша душевная Вера Ивановна? Точно помню, в девятом русский у нас вела она. От понимания мурашки побежали по спине. Реальность начала меняться!

В дверь постучали, и, не дожидаясь приглашения, в кабинет ворвалась раскрасневшаяся Гаечка в байкерском прикиде: в футболке, которую я привез, и штанах с цепями на поясе.

— Ой… Здрасьте, — брякнула она. — Извините за опоздание. Можно?

Джусь кивнула.

— Проходи. Еще раз явишься в таком виде — выставлю за дверь. А теперь давайте знакомиться.

Джусь открыла журнал и принялась зачитывать фамилии. Услышав свою, требовалось встать.

Гаечка села передо мной и развела руками, чуть обернувшись — где, мол, наша Верочка? Заберите этого цербера! Я написал на бумажке «ты где была» и передал Гаечке. Она развернула записку, написала единственное слово «потом», но я заметил, как вспыхнули ее уши.

То ли ждала, когда дежурные уйдут, которые могли ее не впустить, то ли еще что. Скоро узнаю.

Джусь была профессионалом своего дела, то есть предмет знала превосходно, могла объяснить материал, но вела неинтересно. У нее на уроке я чувствовал себя зэком на побудке. Шаг не туда, неловкий взгляд — и дубинкой по почкам.

Делать было нечего, и я внимательно слушал Джусь, конспектировал, впитывал знания, чтобы дома поменьше учить. Но мысли возвращались к чумным братанам.

Ясно ведь, что это их наезд. И они поняли, что я понял. Так что, когда прозвенел звонок, я подошел к парте Чумы и спокойно сказал:

— Чего ты на трубы не пришел? Я ждал.

— Думал, ты зассышь, — осклабился он.

— Индюк тоже думал, — сказал я и предупредил: — Еще один такой прикол с Карасем или еще кем-то, я сломаю тебе сперва нос, а потом ногу, и это не пустые угрозы.

Считав мою решимость, Чума сморщил нос, пытаясь сообразить, как бы покрасивее ответить, но из-за спины донесся визгливый голос Заячковской:

— Ой, Чума, все видели, что ты зассал! Не съезжай.

Димон Чабанов выругался. Рамиль ударил себя ладонью по лицу. Удружила так удружила!

Глава 5

Первое испытание на прочность

Сжав челюсти, Чума встал напротив меня и провозгласил с неким недовольством:

— После шестого урока — на трубах.

До последнего изворачивался, как рыбешка в клюве цапли. Все-таки огрызок инстинкта самосохранения у него работает!

И опять Памфилов попытался изобразить комментатора:

— Бой столетия! Чумаков против Мартынова! Ваши ставки! Кто получит пояс чемпиона, а кто — по щам?

— Принимается, — кивнул я. — Честный бой один на один.

— Хана тебе! — бросил Барик, опершись на парту.

— Ты отбивная, — оскалил черные зубы Чума.

Я пожал плечами.

— Посмотрим. Могу ведь и я тебе навалять.

Вспомнилось, что я могу перепрошить его мозг, если скажу в повелительном наклонении, и я не упустил возможность:

— Прекрати ко всем дорываться и возьмись за ум!

Наверное, глупо звучит. С тупым Карасем могло прокатить, с Чумой — сомневаюсь. Ну а вдруг? Столько проблем будет решено!

— Ой-ой, ты тогда ваще труп, — подал голос Барик.

— А потом — тебе навалять, — улыбнулся я и вернулся к своей парте, взял учебник, чтобы положить в сумку, и заметил, что руки подрагивают.

Борецкий и Плям зароготали. Из них только Серега занимался боксом и представлял угрозу.

В той реальности на трубы я не ходил ни разу. У меня внутренности сворачивались от одной мысли о них. Теперь же память взрослого подсказывала,