Агни-3 - Ульяна Каршева

не была слышна остальным. Хотя Аня ожидала, что они, как у них это бывало с началом холодов, привычно уйдут в опустевшую столовую залу, где будут сидеть у окна, без зажжённой свечи, только при свете полной сегодня луны. Но, присев неподалёку от Кристал, забывшей про художников и полностью углубившейся в вязание, Аня сообразила, почему никто не хочет покидать гостиной: все ждали посланца дина Валентайна из полиции.

Полицейский появился за полчаса до времени, когда в доме обычно уже лежали в постелях, натягивая на себя одеяла. И – увы. С неутешительными вестями: да, дайна Мадэйлеин написала заявление о пропаже племянницы; нет, девочку всё ещё ищут.

После отъезда полицейского все молча разошлись по своим комнатам.

Аня, как всегда, обошла дом посмотреть, нет ли где непотушенной свечи, и затем тоже удалилась к себе. Лёжа под тремя одеялами и смутно мечтая о времени, когда в доме, несмотря на морозы за стенами, будет жарко, она то и дело соскакивала с этих мыслей на Лиссу. Неудивительно. Пока согреешься под этими одеялами, не раз вспомнишь, как малышка прибегала среди ночи, когда дома не было Таегана… Аня сонно улыбнулась. Когда рядом ложился Таеган, о трёх одеялах можно было напрочь забыть. Обычно он буквально пылал жаром, объясняя своё состояние возвращённой магией. Но, когда он засыпал далеко заполночь после любовных игр, Ане было всё равно, почему от него пышет жаром, как от раскалённой печи. В холодной ночи она, бывало, пыталась иной раз отстраниться от него, чуть не обжигающего…

И сейчас, даже только вспоминая, как он, глубоко спящий, недовольный во сне, что она порой лежит, не прикасаясь к нему, мягко, бережно брался за её плечо или протягивал руку под её головой, берясь за её плечо, и подтаскивал к себе, она будто зажигалась от него, далёкого, но такого чувственного.

И мгновенно стало жарко – настолько, что она была вынуждена сбросить на пол («Завтра уберу!») лишние одеяла и спать спокойно дальше… «Спасибо, Таеган… Ты помогаешь мне даже издалека…»

И, может, оттого что лежать под одним одеялом легче, уплывая в сон, она придумала: «А если попросить мальчиков нарисовать Лиссу? Вдруг у них получится увидеть её в определённом месте, как Греди увидел Конгали? Набросков нашей малышки у мальчиков много. Не забыть бы про эту идею завтра, если Лиссу не найдём…»

… Как она пожалела о своей минутной слабости – сбросила одеяла на пол да там их и оставила! Трудно было встать и убрать их хотя бы с пути от кровати до двери?! То же минутное дело!.. А вот не захотелось выбираться из пригретого местечка – так получи…

Но грянули в уши гром и звон – и ошеломлённая Аня выпрыгнула из-под одеяла на себе, не понимая спросонок, что происходит, а потом уже – чисто машинально – бросилась к двери, всего несколько шагов! Но на первом же шаге ноги сунулись в ловушки небрежно скомканных одеял, свалившихся на пол. Едва не падая, будто от подножек, махая руками, чтобы не свалиться, запутавшись ногами и не понимая, что её задерживает, Аня добралась-таки до двери. Благо на холодную ночь не раздевалась, разве что обувь сняла да любимый жилет повесила на спинку стула, придвинутого к кровати, – так и выбежала в коридор.

Сначала увидела спину брата, пропадающего, пока он быстро спускался по лестнице в гостиную. Обернувшись на неясное движение за собственной спиной, обнаружила опасливо выглядывающую из своей комнаты Онору. Младшие, наверное, успели заснуть глубоким сном, если их не разбудил сигнал ворот – странная смесь из ворчливо-грубоватого и строгого ритма, внутри которого тоненько звенела знакомая до боли высокая нотка, обозначающая Лиссу!

Оноре она махнула рукой:

- Запрись у себя! Сами всё выясним!

Всё так же босиком (впрочем – в носках) Аня скатилась по лестнице следом за Никасом. Тот стоял у входной двери в дом, одной рукой вцепившись в дверную ручку, другую держа на небольшом расстоянии от артефакта связи с воротами. Впустить того, кто за воротами, не решался, поскольку не всегда умел различать сигнальные интонации.

Аня бросилась к нему с едва ли не воинственным воплем:

- Открывай! Там Лисса!

Оглянувшийся на её шаги брат немедленно шлёпнул по рычажку артефакта. Добежавшая до него Аня, держась за стену, сунула ноги в уличную обувь. Та разместилась на обувной полке в два «этажа», совместными усилиями сколоченной Никасом и Таеганом, после того как Аня твёрдо сказала: «Слуг в доме нет! Будьте добры при входе в дом менять обувь с уличной на домашнюю!»

Никас тем временем сдёрнул с вешалки, стоявшей рядом же, свой плащ. Пока Аня бегала за палантином, забытым на диване, он открыл входную дверь и первым вышел на крыльцо. Прекрасно зная, что здешнее средство передвижения не сразу доберётся до парадного входа, Аня уже спокойней укуталась в палантин, стороной думая о том, что неплохо бы не только иметь вешалку при входе, но и устроить небольшой закуток здесь же – для верхней одежды, чем хранить её в своих комнатах.

Выскочила на крыльцо и с волнением вгляделась в дорогу. Странно. Ожидаемого средства передвижения всё нет. А ведь Аня надеялась, что к моменту её выхода на улицу оно будет подъезжать к лестнице. Прижалась к брату, обняв его руку, чтобы сохранить тепло. Он немедленно распахнул плащ и укрыл её краем, успевшим согреться.

- Замёрзла? – торопливо спросил он.

- Пока нет, но скоро начну замерзать, - скороговоркой ответила она. – Почему их так долго нет?

- Знать бы… - пробормотал Никас.

Оба замерли, прислушиваясь к ночной ноябрьской тишине и присматриваясь к углу дома: именно его и должно обогнуть то средство передвижения, которому они разрешили въехать на территорию поместья. А его до сих пор нет… Жаль, на единственном столбе возле дома не горит факел, а в гостиной они не догадались зажечь тот самый канделябр на пять свечей, под пламенем которых рисовали мальчики…

Никас, как будто услышав её мысли, поднял руку – и на пальцах разгорелись огоньки, осветившие ближайшее пространство.

Аня зябко сжала локоть брата. А если… Если им только показалось, что ворота сигналили?.. Глупости. Одновременно услышали то, чего нет?

Но вот в тишине зародился странный шумок, который постепенно перерос в погромыхивание. Аня и Никас переглянулись и вновь уставились на угол дома.

Пока погромыхивание росло, Аня даже сделала движение, нет, скорей – порыв отцепиться от руки Никаса