Лимб - Юлия Лим

– Неважно.

– Если хочешь от них избавиться, нельзя вечно убегать. Они теперь и на меня взъелись.

– Сделай вид, что ничего не было. – Костя начал листать страницы учебника.

– Одного эти придурки легко побьют, но теперь нас двое. – Лукавый отобрал у него книгу. – Не хочешь постоять за себя как мужик?

– Да он не мужик, – протянул парень в очках, сидящий позади. – Он делает все, что мамочка велит. Такой у нас староста. Его никто не уважает. Я Стас, кстати.

Они с Лукавым пожали друг другу руки.

– Тебе тоже не стоит его уважать. Он за тебя не вступится, если почувствует угрозу. – Стас поправил очки. – Я уже проходил через такое. Мы еще друзьями были. Ну, я так думал…

– Я тебя не кидал, – буркнул Костя.

– Наверное, это мои пятки тогда в коридоре сверкали.

– У тебя какие-то проблемы? – спросил Лукавый.

– У меня? Никаких. Просто хочу, чтобы ты знал, на что идешь, заводя дружбу с этим маменькиным сынком, – объяснил Стас.

– Я не сужу о людях с чужих слов, но спасибо за заботу. – Лукавый кивнул ему и повернулся к Косте: – После уроков поговорим.

* * *

Закупившись апельсиновым соком и пирожками с картошкой на большой перемене, Лукавый подсел к Косте. Тот сделал вид, что не замечает его.

– Не думал, что староста может быть изгоем в классе.

– Я не изгой.

– Я так понял, что эти парни не первый раз тебя трясут. Почему одноклассники до сих пор за тебя не заступились? Ты не просил у них или учителей помощи?

– Я не стукач, – процедил Костя и, повернувшись к Лукавому, с вызовом добавил: – Какой-то второгодник будет меня жизни учить!

– Ого! – присвистнул Лукавый.

– У меня и без тебя проблем хватает. – Староста сгребал ложкой подсохшую гречку и быстро закидывал в рот. Казалось, он не жует, а заглатывает, не чувствуя вкуса.

Лукавый вздохнул, вставил трубочку в сок и выпил половину одним глотком.

– Я вообще-то тебе помощь предлагаю, – заметил он.

– Просто оставь меня в покое. В день я трачу на себя двадцать минут. Я не могу раскидываться временем и общаться с кем-то вроде тебя. – Костя взял поднос, вышел из-за стола и сдал грязную посуду девочкам-дежурным.

«Неужели он действительно просто маменькин сынок?» – Лукавому стало любопытно, что скрывается под образом старосты-изгоя.

После уроков Лукавый остался в классе. Костя мыл доску. Лукавый заметил, что их одноклассники не чураются сбрасывать свои обязанности на Левицкого, поэтому тот задерживается после уроков чуть ли не каждый день. Зазвонил мобильник, Костя взял трубку:

– Да, мам? Ладно. Я заберу ее. Конечно, куплю продуктов. Не волнуйся. – Он убрал телефон в карман брюк и тяжело вздохнул.

– Мамка на шею приседает?

Костя вздрогнул, повернулся:

– Ты еще здесь?

– Я смотрю, ты часто витаешь в облаках, – поддел его Лукавый.

– Чего ты от меня хочешь? Денег? Давай я отдам тебе эти чертовы полторы тысячи. – Костя нервными движениями достал бумажник из рюкзака.

– Эй, мне твои деньги не нужны.

Староста нахмурился, убрал кошелек.

– Деньгами дело не ограничится. Мы с тобой по уши вляпались в проблемы, – сообщил Лукавый.

– Тебя никто не просил мне помогать.

– Верно, но это был мой выбор. Я же не трус.

Они буравили друг друга красноречивыми взглядами.

– Что предлагаешь? – сдался Костя.

– Давай их отфигачим. Я могу позвать своих корешей. Устроим стрелку, покажем мелким их место.

– У меня нет на это времени. Я… Я каждый день кручусь как белка в колесе. Если они украдут скрипку, дома мне устроят разнос. Если родители заметят, что у меня куда-то исчезают деньги, они придут в ярость. А если я сейчас задержусь с тобой и не заберу сестру вовремя, мать заставит меня музицировать целыми днями. Мой мир ограничен в отличие от твоего.

От слов Кости Лукавого затошнило. Он вспомнил свое состояние, когда только вышел из комы.

«Мой мир ограничен», – эхом отозвались слова в его голове.

– Поверь, я знаю, что такое ограниченный мир. – Глаза Лукавого наполнились болью.

Костя виновато отвернулся, стирая с доски последние разводы мела.

– Я не это имел в виду…

– Я понял. Хочешь, я скажу то, что изменит твое мнение о замкнутом мире?

Костя кивнул.

– Твоя мать, может, и контролирует тебя вне школы и по телефону, но внутри школы она за тобой не следит.

Староста нерешительно замер, держа стул на весу.

– И что?

– Здесь ты можешь говорить с одноклассниками о том, что для тебя важно. Начни, например, с меня. Можешь есть то, что нравится, приударь за какой-нибудь девчонкой. Ты же староста! У таких как ты в школах особые привилегии.

Костя покачал головой, выключил свет и кивнул на дверь. Когда они вышли, он закрыл кабинет на ключ.

– Не уверен, что потяну. На общение с другими уходит много времени, а его у меня нет…

– Посчитай как-нибудь, сколько часов ты проводишь в школе. И подсядь уже к кому-нибудь в столовой, хватит изображать волка-одиночку, – посоветовал Лукавый.

Они вышли из школы. Костя остановился перед воротами и вперил взгляд в телефон.

– Чего застыл? – спросил Лукавый.

– Вызову такси и поеду за сестрой.

– А че не на автобусе?

– Моя мать ипохондрик, а мне одному в соцтранспорте ездить не приходилось.

– Соцтранспорт? – Лукавый рассмеялся. – Мне поехать с тобой?

– Нет, – честно ответил Костя. Его глаза сузились, под ними проступили темные синяки – признаки недосыпа.

– Значит, ты не только маменькин сынок, но еще и консерватор?

– Я не маменькин сынок, я просто послушный! – возразил староста, напряженно выпрямившись.

– Ладно-ладно, я пошутил. Ну, не хочешь, как хочешь. Не буду насильно навязываться. Когда решишься вылупиться из яйца, дай знать. – Лукавый похлопал Костю по плечу, развернулся и пошел домой.

Дома его никто не встретил. Во дворе матери с собакой тоже не было, и Лукавый испугался, что могло произойти что-то страшное.

– Тихо-тихо, сейчас я тебе нанесу мазь, и все заживет! – голос доносился из кухни.

Он застал мать сидящей на корточках и смазывающей морду Джульетты.