Храм мотыльков - Вячеслав Прах

Фредерик проснулся хоть и не с первыми лучами солнца, но достаточно рано. Мэри уже не было в постели, она давно стояла в пробке по пути на работу. Она работала риелтором в крупной перспективной фирме и никогда не говорила о своей работе хорошо, а чаще всего не говорила о ней совсем.

В это прохладное утро в вечно морозном доме, в котором мог находиться достаточно долгое время только сам Фредерик, хозяин, своими руками сотворивший эту крепость, место, в котором вянет все живое, по словам Мэри, убежище, которое невозможно было никогда протопить, в это прохладное утро Фредерик не спешил вставать с кровати.

Лежа в постели, он слышал, как Дон собирается в школу. У Фредерика было еще два часа до того, как он наденет белый халат и станет доктором Брауном. Путь в конец города, где находилась его лечебница, занимал не больше часа, когда город «стоял», и не больше двадцати минут, когда дороги были полностью свободными. Доктор сознавался лишь себе, так как ему было не с кем поделиться, что дорога до работы нравилась ему. Там, где заканчивался город и начинались бесконечные густые леса, было мало автомобилей, там не было вечного шума, который, казалось, невозможно вытряхнуть из своих ушей, там не было людей. Только леса. Только он.

* * *

– Здравствуйте, миссис Норис. – Первым делом доктор Браун решил навестить ее и извиниться за свою вчерашнюю бестактность. Благо по воскресеньям у миссис Норис не было гостей, не было фобии белых медицинских халатов и болезни Альцгеймера, которая придет по расписанию только завтра утром. Сегодня, к большому счастью, был тот день, когда с миссис Норис можно было сердечно поговорить.

– А, это вы… Доброе утро.

Женщина выглядела менее эффектно, чем вчера днем, так как сегодня ей было не для кого наряжаться и приводить себя в безупречный вид. Она считала абсолютно неуместным краситься для врачей и санитаров.

Миссис Норис сидела за письменным столом и что-то писала шариковой ручкой на листе.

– Можно мне войти?

– Вы еще спрашиваете? Входите.

Фредерик вошел в светлую палату, вспомнив, что и у мальчика-аутиста аура в палате тоже приятная. «Нужно к нему обязательно зайти», – подумал доктор.

Дверцы шкафа, находившегося за письменным столом, были открыты. Доктор Браун заметил, что вчерашнее платье аккуратно висит на плечиках, кажется, мадам его даже разгладила утюгом. Внизу под платьем стояли те самые туфли, которые упаковали в чемодан ее дети, в этот наряд миссис Норис наряжалась только по субботам.

Сегодня на ней были белая сорочка и темные брюки. Невозможно было не заметить, что женщина была очень чистоплотной, от нее вкусно пахло вишневыми духами, скорее даже, косточками вишен. Ногти были ровно подстрижены, вымытые волосы расчесаны. Миссис Норис очень уважала себя, а потому всегда ухаживала за собой и своими вещами. В комнате также был идеальный порядок.

– С чем пожаловали, доктор? Если хотите заставить меня пить те ужасные таблетки, от которых всегда болит голова, то знайте, что я…

– Нет, я пришел не за этим. Этим займется ваш лечащий врач. Я зашел извиниться за вчерашнее.

– Извиняйтесь, – сказала миссис Норис, прекратив писать и повернувшись лицом к доктору.

– Я приношу извинения за вчерашнюю грубость и отсутствие такта. Прошу меня простить, если я вас оскорбил.

– Правда всегда оскорбляет, доктор, не правда ли?

– Конечно.

– Мне бы тоже хотелось вас оскорбить, но я этого делать не стану.

– Почему? Если от этого вам полегчает и вы сможете меня простить, то пожалуйста. Я вам официально разрешаю. Знаете, я за свою жизнь…

– Правда ранит, доктор Фредерик. Я живу во лжи изо дня в день, так как боюсь боли. Вы можете смеяться, ведь мне уже семьдесят лет, и я давно должна была превратиться в кору дерева. Но не превратилась, к сожалению.

– Понимаю вас.

– Вы тоже не превратились в дерево, доктор Браун. Вы скупы на чувства, да, это по вам видно. Но вы пока еще не дерево.

Такое странное заявление привело ее собеседника в некоторое замешательство. Фредерик ухмыльнулся, а старуха продолжила писать свою записку или письмо.

– Почему вы сказали мне, что я не дерево, миссис Норис? И что вы пишете, если не секрет?

– Деревья, доктор Браун, никогда не сострадают людям. А вы сострадали сегодня мне.

Фредерик ничего не ответил, лишь молча и терпеливо ждал, когда она ответит на другой вопрос.

– Я пишу завещание.

– Завещание?

У Фредерика возникло сразу два вопроса, и он не знал, какой из них задать женщине первым: «Вам есть, что завещать, миссис Норис?» или «Вы собрались уже на тот свет?».

Он задал практический вопрос.

– Да, темноглазый молодой человек, мне есть, что завещать.

Затем он задал второй вопрос, так как счел бестактным спрашивать, что же там есть у бедной старухи за душой.

– Да, я собралась на тот свет.

– Но почему?

Она, не переставая писать, ответила:

– Если меня собираются выкинуть из этого дома, то я лучше уйду сама. Тем более есть большая вероятность, что место, куда я отправлюсь по собственной воле, будет лучше, чем эта комната. Я ни за что не отправлюсь в дом престарелых. Ни за что и ни при каких обстоятельствах. Ясно вам?!

– Ваше право, но прошу заметить, что там вас будут окружать…

– В том-то и дело, болван (Фредерик даже ахнул от такой грубости в свой адрес), что там одни старики. Здесь никто мне не напоминает о моей старости, только зеркало, и то, как вы заметили, в моей комнате его нет. Отправиться туда – это равносильно смерти.

– Я подумаю, что можно сделать, миссис Норис. Очень странно, что вы не смогли убедить главного врача в своей… М-мм, – доктор Браун внезапно замялся.

– В своей что?

– Странности.

– Я обыкновенная, доктор Браун, ничем не хуже вас и других докторов. Сами вы странный.

– А кому вы собираетесь все завещать, если не секрет? – Фредерик решил перевести тему в мирное русло.

– Своей будущей собаке, – сказала старуха серьезным голосом.

– Что? – неожиданно засмеялся доктор. – Вы сейчас шутите?

– Нет, – тем же серьезным тоном ответила миссис Норис. – Я завтра же куплю щенка и завещаю ему все, что у меня есть.

– А почему не Адольфу Добельмановичу?

– Адольфу Добельмановичу, к сожалению, не сможет ничего дать мой адвокат, да и к тому же Адольф никак не сумеет моими деньгами распорядиться. К сожалению, Адольфа Добельмановича вижу только я. Я недавно показывала его своему адвокату, он его не видит.

– Понимаю, что я лезу сейчас не в свое дело, но все-таки. Какие деньги вы хотите завещать своей будущей собаке? Насколько мне известно, у вас нет ничего. И вообще, законно ли завещать что-то собаке?