Невеста лунных принцев - Лея Кейн

Здесь не было ни плесени, ни паутины, ни следов крыс, но радости на душе я все равно не испытывала. Это тюрьма, каким бы убежищем она ни называлась со слов короля.

— К этому привыкаешь, — произнес Бранд, вернув мое внимание к своим глазам.

Я кивнула на глубокие царапины от когтей на штукатурке, содранной до камня, и вздохнула:

— Вижу.

— Это я вчера. В основном, мы мирные.

То, что за двенадцать лет, можно смириться со своей судьбой, логично. Но как не сойти с ума?

— Нам надо поторапливаться, — оповестил меня Хельвард Финн. — Солнце садится.

Не зная, как отблагодарить Бранда за прекрасный ужин, полезные уроки и просто за симпатию, я порывисто подтянулась на носках, чмокнула его в щетинистую щеку и выскочила из камеры.

Не оборачиваясь, вышла из кулуара и прижалась спиной к стене, слушая, как Айварис наказывает Хельварду Финну быть со мной осторожнее, следить внимательнее, быть бдительнее.

— Тихой и дружественной вам ночи, мои принцы! — Откланялся слуга на прощание, погасил в кулуаре факелы и финальным штрихом запер его.

Связку ключей он положил в специальную миниатюрную шахту у порога, скрытую половой плиткой, и та тут же захлопнулась.

— Кодовый замок, — сказал он, заметив вопрос у меня в лице.

— К чему столько шагов?

— Чтобы враг не имел шансов выпустить наследных принцев на свободу в негожем обличии. Рах-Сеим доволен их страданиями, но он не гарантировал, что не отравит их жизнь сильнее, если ему вдруг надоест их стойкость.

Хельвард Финн взял путь обратно, и я поплелась за ним.

— А им тут не холодно? — обеспокоенно спросила я.

— У волков температура тела выше, чем у людей. У оборотней еще выше, чем у волков. У них густая шерсть. А солому для подстилки, которую я меняю каждый день, доставляют из королевских конюшен.

— И что теперь? Мы отправимся ждать утра в свои мягкие постельки?

— Для начала запрем ворота, двери и окна. Вы же помните, что в Армаросе восемнадцать стай оборотней? Я им давно неинтересен, а вы… — Он остановился на верхней ступеньке перед дверью, выводящей из подземелья, и оглядел меня с головы до ног. — Впрочем, им будет достаточно увидеть вас всего лишь раз, чтобы убедиться в отсутствии угрозы.

Я что, так жалко выгляжу?!

Хотелось потребовать у этого доморощенного аналитика объяснений, да не успела. Едва он распахнул дверь, пропуская меня вперед, как передо мной возникла огромная мужская фигура.

— Здравствуй, красавица! — оскалился острозубый рот в окружении недельной щетины. — Уложила убогих Омежек спать?

Я застыла как вкопанная. Отлично чуя запах пота, мокрой псины и крови. Боязно подняла глаза и увидела широкое лицо с продольным шрамом, когда-то лишившим этого бугая глаза.

— Давай знакомиться! — предложил он, улыбнувшись еще шире и рассмешив двух стоявших у него за спиной дружков. — Я Раги. Младший сын Рах-Сеима.

Глава 10. Новые знакомства

Свита одноглазого наследника старого Альфы состояла словно из претендентов на кастинг к фильму ужасов. Небритые, потрепанные, дурно пахнущие мужланы с грязными зубами, волосатыми руками, шрамами и татуировками. Один нервно крутил в ладони металлические шарики, стукающиеся друг о друга. Другой обгладывал чью-то розовую кость, все время скверно причмокивая. Были и те, кто демонстративно затачивал ножи или просто чесался, видимо, от блох.

Меня привели в главный зал, где эта шайка облюбовала диваны и кресла, а Хельварда Финна задержали в дальней башне. Как он и сказал, он им был неинтересен.

Раги медленно обошел меня по кругу и хорошенько обнюхал. Не самое комфортное событие в моей жизни, но больше я беспокоилась, как бы к финалу этой ночи меня не растерзали.

— Темно-каштановые… — произнес он одержимо, разглядывая мои волосы — микс темного коричневого с красноватым отливом.

С самого моего детства все спрашивали, не крашенная ли я случайно? Особо впечатлительные бабули даже ругались на мою мать, почему она позволяет ребенку портить волосы. И ведь почти никто не верил, что это мой природный цвет.

— Светло-карие глаза… — Раги склонился к моему лицу, обдав не самым свежим дыханием. — Брови с изломом, овальные губы, подчеркнутые скулы… Откуда ты, волчья ягодка?

Разговаривать с ним — последнее, чего бы мне хотелось. Но раз он пришел выяснить, кто я, то так или иначе своего добьется. Не пойду навстречу по-хорошему, значит меня заставят говорить по-плохому.

— Я издалека.

— Волки — народ странствующий. Мы знаем далекие земли. Откуда именно ты прибыла? А то ходят слухи, будто с неба упала.

Кто-то из его дружков хрюкнул от смеха.

— Как я могла упасть с неба? Крыльев у меня нет, чтобы летать. Я с острова, что по ту сторону морей, — начала сочинять все, что в голову полезло. — Сиротка из женского пансионата Святой Зорьки. Слышали о таком?

Раги сощурил свой единственный глаз. Снова повел носом, глубоко втягивая воздух, сгустившийся вокруг меня.

— Омежки тебя не трогали. Пахнешь ими не больше, чем их рыжий лакей. Зачем же ты понадобилась им,сиротка из женского пансионата Святой Зорьки?

— Это они мне понадобились. Я хочу стать камеристкой королевы Элейны Жемчужной. Положение не позволяет мне учиться в монаршей школе слуг, а сир Хельвард Финн согласился обучить меня всему бесплатно. Мне повезло, я могу попрактиковаться на принцах.

— Монаршая школа слуг? — задумался Раги, и я закусила губу.

Похоже, фантазия завела меня слишком далеко.

— Она недавно открылась, — попыталась оправдаться. На мое счастье, удачно. Раги мне поверил. — Экспериментальный курс. Туда попадают лучшие из лучших.

— Ты волнуешься. Потеешь не по-детски. Но не врешь. Пульс почти ровный.

Откуда же ему было учащаться, когда кровь в жилах стыла?!

— Чую, сильная. Крепких волчат можешь выносить. Не хочешь испытать себя в настоящей стае?

— Я же вам уже сказала, я хочу стать прислугой при королевском дворце.

— В стае была бы самой королевой. Сын моего убитого Эмрианом Мирным брата давно возмужал, а до сих пор не встретил свою истинную. Быть может, у тебя будет шанс? Обратишься в нашу веру — и когда-нибудь получишь власть.

— Благодарю за заманчивое предложение, но я вынуждена отказаться. Служить во дворце не только моя мечта, но и обещание, данное бабушке.

Я почти не соврала. Когда умирала моя бабушка, она взяла с меня слово, что я буду жить, как