Охота на крыс - Андрей Кивинов

Рома вышел из кабинета.

Я переписал данные водителя в свой блокнот, затем снял трубку и набрал написанный на бумажке номер. К трубке никто не подходил. Я задумался. Плохо, конечно, что Рома засветился. Теряется элемент неожиданности. Но теперь ничего не попишешь, сам виноват. Придётся как всегда в лоб. Может повезёт. Я опять засел за бумаги. Время от времени я поднимал трубку телефона и набирал номер водителя. Наконец, в дцатый раз набрав заветное число, я услышал раздавшееся с того конца провода хмурое:

– Алло?

– Олег? Это из милиции. Моя фамилия Ларин. Из уголовного розыска. Да ничего не случилось. Просто формальность. Вы в шесть часов будете дома? Будете? Отлично. Я подъеду к вам. Надо поговорить. Да не волнуйтесь. Только не уходите, чтобы мне зря время не терять. В шесть я буду. Всего доброго.

Я повесил трубку. Ну, ладно. Съездим потолкуем. Судя по голосу, он дёргается, как клоун на шнурке. Значит, что-то знает или чувствует за собой.

Я опять начал раскачиваться на стуле, прикидывая, о чем я буду беседовать с Афанасьевым. Покачавшись минут пять, я, мудро решив, что действовать буду по обстановке, принялся за бумаги.

До пяти часов время пролетело быстро. Я сходил перекусить, побеседовал с вызванными по материалам людьми, потрепался в дежурке и, наконец, сунув под мышку пистолет, отправился к Афанасьеву. Время для своего визита я выбрал не самое удачное, потому что начался «час пик», а ехать надо было через весь город. На автобусной остановке, куда я подошёл, произошёл занятный конфуз. Маленький львовский автобус застрял, осаждаемый желающими уехать. Первая дверь, слава Богу, закрылась, а вот вторая никак не могла – из-за настырного гражданина с авоськой, повисшего на ступеньках. Водитель надрывно кричал в микрофон о необходимости закрыть двери и призывал граждан потесниться. Минут через пять, поняв, что его призывы не найдут отклика в душе несознательных пассажиров, он вылез через свою дверь и начал вталкивать пассажира с авоськой внутрь.

То, что произошло дальше, заставило меня прыснуть со смеху, хотя, будь я сейчас в салоне, мне было бы не до веселья. К автобусу подбежал запыхавшийся здоровенный детина, промычал: «Фу, успел», схватил водителя за плечи, затолкнул его вместе с гражданином с авоськой в дверь и ещё ухитрился влезть сам. Двери, щёлкнув, закрылись за его спиной. Причём через стекло дверей было видно, что водитель застрял в неимоверной позе, не позволяющей даже подать голос, ввиду крайнего сжатия грудной клетки. Любопытно, через сколько они поедут?! Мне почему-то казалось, что ещё очень не скоро. По крайней мере, в течение тех десяти минут, пока я ждал свой маршрут, автобус с места не двинулся. Как там интересно, догадались пассажиры, почему такая заминка? Надо было им жестами объяснить.

Находясь под впечатлением увиденного, я доехал до метро, на нем прокатился до нужной станции и в назначенное время прибыл в тот микрорайон, где жил водитель. Дом стоял в районе новостроек. Не люблю новостройки. Люди как в муравейнике. Хотя, по сравнению с БОМЖами, они живут во дворцах.

Разглядывая на разбитых стеклянных указателях нужный номер, я мысленно рисовал себе нашу встречу. Конечно, может, где-то я был и не прав, сразу же рванув сюда. Не было никаких гарантий, что дяденька Олег не предоставил свой служебный транспорт в чьи-нибудь личные руки, не без материальной выгоды себе, естественно. А может и сам баранку крутил. Тогда будет очень проблематично услышать от него что-нибудь такое, правдиво-выразительное. Скорее всего: «Не помню, не знаю, не был». Ну придётся для начала прострелить ему левое колено, чтобы вспомнил, узнал и побыл… Как пел Владимир Семёнович: «А на происки и бредни сети есть у нас и сплетни».

Наконец, я отыскал дом, зашёл в подъезд, улыбнулся симпатичной дамочке в дверях лифта и, поменявшись с ней местами, взлетел на пятый этаж. «Дзынь-дзынь». – пропел музыкальный звонок простенькую мелодию. Я по привычке переложил пистолет из кобуры в карман.

Постояв минуту возле закрытой двери, я скромно повто-рил своё соло на звонке. Ещё немного, и я смогу выступать на конкурсе имени П.И.Чайковского в классе игры на дверных звонках. Ну что за люди? Ведь договаривались. Отсюда вывод: «Ну и дурак же ты, Ларин». Размечтался… «Не могли бы вы, дорогой товарищ Афанасьев, в шесть часов быть дома?» – «Ага, непременно, только стаканы протру и скатерть чистую постелю». Теперь я его, пожалуй, долго искать буду. А вдруг его того, как в детективах? Замочили. Гантелей по голове. Почему гантелей? Ну, может и не гантелей, просто на ум пришло. Хотя вряд ли, детективы – это вам не сказки, здесь чудес не бывает.

Ну, ладно, застоялся я что-то. Надул меня хитрый Афанасьев. Вообще знаете, чем умный опер отличается от глупого? Умный похож на Леву Гурова, а глупый – на товарища Ларина. Хотя… абсолютно умных людей просто не бывает. Это природой не запланировано. А что я, собственно говоря, оправдываюсь? Ну, прокололся, бывает. Обидно? Обидно. Но меня все-таки разозлили, я зол прям как черт и готов теперь землю рыть, чтобы поймать эту истину, которая, как ящерица, только что ускользнула из-под моего носа. А я даже на хвост не успел ей наступить.

Постояв под дерматиновыми дверьми ещё пару минут, я вышел из подъезда.

Домой ехать расхотелось, и я вернулся в отделение. Все, кроме дежурившего опера, уже разошлись. Я сел на свой скрипучий стул и уставился в стену. Н-да… Лопухнулся. Ну, хватит ныть. Лева Гуров давно бы уже объявил этого подлеца Афанасьева в розыск, а я вот не могу. Ни в местный, ни во всенародный. Не потому что не хочу. Просто по нашим демократичным правилам, чтобы объявить человека в розыск, надо представить ему обвинение, а чтобы представить ему обвинение, надо его сначала поймать, то есть объявить в розыск. В противном случае – нарушение прав человека. Ничего сказал? Вы уж там, товарищи милиционеры, постарайтесь как-нибудь, чтобы, как в песне Шевчука, «и овцы были сыты, и волки целы…» Можно, конечно, и заочно обвинение предъявить, но делается это крайне редко, да и то, только по нашумевшим преступлениям. Так что, если вы, дорогие мои, приходите в милицию и просите объявить в розыск какого-нибудь Васю Петрова, обнесшего вашу квартиру – губу сильно не раскатывайте. Не объявим. Не можем. У нас не загнивающий и не развитой. У нас я и сам не знаю что, одеяль-но-ковёрный какой-то. Так-с. С розыском у нас проблематично. Что остаётся? Остаётся работа. Туда-то он должен нагрянуть, если, конечно, не заядлый прогульщик. Поживём – увидим.

Выходные прошли скучно. Даже проведённый у Вики субботний вечер не принёс наслаждения, обычно присущего таким вечерам.

Днём я несколько раз звонил Афанасьеву, представляясь приятелем с работы. Взволнованный голос матери отвечал мне, что Олега со вчерашнего дня не было дома, он не звонил и никак не давал знать, где находится. Мать была сильно встревожена этим обстоятельством, потому что раньше такого никогда не было.

Я, тоже слегка встревоженный таким ходом событий, начал хандрить. В конце концов, моя хандра передалась и Вике, а в итоге мы разругались, не так чтобы очень, до драки, разумеется, дело не дошло. Но этого хватило, чтобы Бинго облаял меня, и я уехал домой тосковать в одиночестве. Правда, на другой день мы по телефону помирились, но настроение все равно было препоганейшим.