Лесная банда - Евгений Евгеньевич Сухов

неожиданно огрызнулся Петренко. – Станичному следователю! Считай, що вин главный у всий станици. Хто такий станичний следователь, нихто не знае. Для виду он може и конюхом значиться, з дырявими портами ходити. А в дийсности у нього власть така, що и подумати страшно. Ляпнув хтось лишку не подумавши, ну його и в расход! Долго розбиратися не стануть.

– У него есть помощники?

– Есть. Люди говорят, что они еще те злыдни, не приведи господь!

– Кто главный в области?

– Краевой старшина. Без нього ничого не решают. У него боевиков тысячи! Отряд его называется «Черный лес»!

– Откуда тебе это известно?

– Племянник мой в повстанськой армии, – честно признался Петренко. – В Берлине учился, потом его сюда отправили. Комендантом боевки был. Убили его под Бродами, – выдохнул он тяжко. – Чого йому не сидилося… Хоча спробуй тут посидь, один конец! Коли не в Червону армию заберуть, так обязательно в повстанську. И спробуйте тут сказати против. Виведуть з хати и застрелять!

– Тебе известно, кто такой Филин?

В лице Петренко что-то незримо переменилось. Вроде бы и бровью не повел, взгляда не отвел, смотрел, как и прежде, упрямо, показывая свой непростой характер, и вместе с тем что-то в нем было не так. Всмотревшись, следователь понял, что у допрашиваемого поменялся первоначальный цвет глаз. Из светло-серого он стал бледно-зеленым. Может, все дело в изменившемся в комнате освещении?

– Не слышал, – довольно уверенно произнес Петренко.

– А может, он и есть краевой старшина «Черного леса»?

– А кто его знает, я же не в повстанческой армии.

Тоже верно, другого ответа от него ждать не приходится.

– Больше я ничого не знаю, чем угодно можу поклястися.

Вытащив из стола лист бумаги, полковник Михайлов положил его перед Петренко; пододвинул ему чернильницу с ручкой и сказал:

– Интересные вещи ты нам рассказал, Гаврилович.

Алексей Никифорович говорил медленно, от чего каждое слово становилось осязаемым, наливалось смысловой тяжестью.

– Вижу, что человек ты полезный, можешь и дальше нам в чем-то понадобиться. А теперь пиши, что будешь докладывать нам обо всем, что увидишь и услышишь.

– Это как? – вытаращил удивленные глаза Петренко.

– Лучше письменно, разумеется, – усмехнулся полковник Михайлов. – А там, глядишь, тебя еще и наградят, медаль дадут, а то и орден, если верой и правдой своему народу станешь служить.

– И как же мне писать?

– В произвольной форме. Не переживай, к стилистике придираться не станем. Мы же прекрасно понимаем, что ты не украинский писатель Шевченко, – с самым серьезным видом высказался Михайлов, продолжая буравить допрашиваемого немигающим взором. – Можешь начать так… Начальнику Управления контрразведки Смерш Станиславской области полковнику Михайлову А.Н… Ниже в самой середине – «Заявление»… Бери ручку и пиши, второй раз повторять не стану, – строго предупредил полковник. – Или ты хочешь присоединиться к тем, кто во дворе лежит? – спросил он с усмешкой.

Петренко неохотно взял ручку, макнул ее в чернильницу и принялся писать.

– Вот так-то оно будет лучше, – одобрительно произнес Михайлов. – А почерк у тебя красивый, вот послужишь нам немного агентом, а там я тебя к себе писарем возьму… Ладно, ладно, пошутил я, чего ты набычился? Ты на своем месте хорош… Написал? Теперь дальше… Я, Петренко Борис Гаврилович, получил от полковника Михайлова предложение о сотрудничестве с контрразведкой Смерш Станиславской области. Предложение принял. Поставь число и распишись.

Петренко аккуратным ровным почерком вывел свою фамилию.

– Вот теперь порядок, – вытянул листок полковник Михайлов. – Где ты живешь, мы знаем. Раз в неделю к тебе на хутор будет приходить человек, – порывшись в кармане, он вытащил полтинник и положил его на стол, – покажет вот такую монету и скажет: «Привет от дяди». Это будет мой человек. Расскажешь ему все, что знаешь. Твоя задача сблизиться с членами ОУН и УПА и узнать, где находится штаб «Черного леса» и кто именно его возглавляет.

– Це як же я таке зможу? – невольно воспротивился Петренко. – Так мени за таку любопутство язык отрежут.

– А ты подумай и сделай так, чтобы не отрезали. Человек ты не глупый. Сметливый. Уверен, что у тебя все получится. – Взяв со стола извещение, Михайлов размашисто расписался на нем и протянул его Петренко. – Передашь дежурному на выходе. Он тебя пропустит.

Взяв разрешение, Петренко поднялся и, шаркая подошвами, зашагал к выходу. Оставшись в одиночестве, полковник Михайлов вытащил из стола белую папку и положил в нее заявление. Крепко связав ее белой тесьмой, написал на белоснежной поверхности синим остро заточенным карандашом: «Дело № 23. Агент Сыч». Поднявшись из-за стола, подошел к громоздкому темно-коричневому щербатому сейфу, выпиравшему из дальнего угла комнаты острым ребром, открыл дверцу, повернув дважды массивный ключ, и положил тоненькую папку на стопку документов.

Сегодняшний день не столь скверный, как можно было бы подумать. Первый завербованный агент в должности начальника управления. С продвижением в глубину немецкой территории агентура будет расширяться.

Осталось последнее…

Глава 4

Встреча с агентом

Полковник Михайлов закрыл дверь на ключ, затем открыл шкаф и вытащил из него гражданскую одежду. Не новая, что, собственно, и требовалось для такого случая, но и старой ее тоже не назовешь. Поношенная, но ровно до такой степени, какая встречается у подавляющего большинства местного населения.

Широкие брюки в бледно-серую полоску; отменно надраенные сапоги; светлая застиранная рубашка; пиджачок, изрядно потертый на локтях; фуражка-восьмиклинка с блестящим козырьком.

Приодевшись, подошел к зеркалу, висевшему на стене у самого входа, внимательно всмотрелся в свое изображение. Ничего такого, что могло бы указать на сотрудника государственной безопасности. Сейчас так выглядят многие мужчины. Едва выйдешь на улицу, так тотчас растворишься в толпе, станешь ее мизерной частью. Именно этого он и добивался. Фигура удачно приобрела некоторую мешковатость, какая бывает у людей, весьма далеких от военной службы.

Увиденным остался доволен: «Вполне подходит».

Алексей Никифорович сунул за пояс «вальтер» и, убедившись, что оружие не топорщится под пиджаком, открыл дверь кабинета и уверенно вошел в приемную, где за своим столом сидел секретарь – старший лейтенант Кочетков. Посмотрев на полковника Михайлова, представшего в гражданской одежде – обыкновенный мужичок из толпы, с размазанной индивидуальностью, без особых примет, – нашел в себе силы казаться серьезным, как если бы успел свыкнуться с маскарадами начальника управления.

– Может, вам чаю, товарищ полковник?

Михайлов приостановился у стола, цепанув простецким взглядом невероятно серьезное лицо старшего лейтенанта, и произнес столь же всерьез:

– Не стоит беспокоиться, старлей. За углом рюмочная открылась, спущусь, пропущу граммов сто пятьдесят и опять к себе поднимусь.

– Чего вам беспокоиться, я бы вам сам принес. Вы только скажите!

Похоже, что парень не шутил.

Неожиданно полковник Михайлов сделался строгим, через