Стихийное бедствие - Валентина Мельникова

Максим опешил:

— Но почему?

— Не сейчас. — Ксения провела пальцем по его щеке, очертила контуры губ. — Потом…

Он притянул ее к себе, сжал пальцами бедра, и Ксения охнула, не от боли, нет! Она почувствовала, что коленки у нее подгибаются, а ладони стали влажными и липкими от предвкушения близости.

— Но ты ведь скажешь свое имя?

Он был настойчив, и ей пришлось солгать.

— Конечно, — сказала она, нисколько не сомневаясь, что поступает правильно. В конце концов, если утром он будет по-прежнему настаивать, она выдумает какое-нибудь имя. Как бы сильно она ни хотела этого мужчину, он никогда не узнает, как ее зовут. Не узнает, кто она. Да и с какой стати ему знать? Она ведь тоже почти ничего не знает о нем.

И в будущем сделает все, чтобы никогда с ним не встретиться. Из своего небольшого, но печального жизненного опыта Ксения знала, как бывают назойливы самоуверенные, красивые, но отвергнутые мужчины. Зачем ей лишние волнения?

Его руки проникли к ней под футболку, заскользили по спине, добрались до бюстгальтера. Тихо щелкнула застежка, и у нее закружилась голова, все поплыло перед глазами, когда его ладони легли на ее груди и слегка сжали их. Максим снова принялся целовать ее, еще неистовей, отчего она совсем обессилела и безвольно повисла на нем. Максим одной рукой обхватил Ксению за талию, другой продолжал ласкать ее грудь и дразнил ее, дразнил губами и языком, все сильнее и сильнее прижимая к своим бедрам, чтобы она почувствовала и поняла, как велико его желание обладать ею…

Их объятия и ласки становились все необузданнее.

Оба почти теряли контроль над собой, но воспринимали это как само собой разумеющееся, лишившись разума после нескольких поцелуев. Никогда еще они не были столь откровенны в демонстрации своих желаний.

Уж Ксения, по крайней мере, точно знала, что никогда еще не хотела мужчину так сильно. Ее трясло как в самой жестокой лихорадке. Она стонала и всхлипывала в его объятиях от счастливых предчувствий и боялась только одного — как бы не умереть от перехлестывающих через край эмоций.

В какой-то момент она едва сдержалась, чтобы не назвать его по имени. «Максим, Максимушка, — молила она мысленно, — не останавливайся, не бросай меня!» И, точно слыша ее молчаливые призывы, он продолжал ласкать ее с такой небывалой страстью и бешеным восторгом, что Ксения окончательно потеряла всякое представление о времени и пространстве, сдаваясь на милость охватившему ее желанию. Она не знала, не помнила, не хотела ничего и никого, кроме человека с ослепительно белой прядью в темных волосах, который держал ее в своих объятиях и, похоже, готов был выпить без остатка. Мелькнула мысль, что его объятия и ласки становятся все бесстыднее и порочнее. При других условиях и с другим мужчиной именно так она бы их восприняла. Но Максим был тем самым исключением, которого она хотела чуть ли не с первой секунды их первой встречи — лишь сейчас она позволила себе признаться в этом. Хотела, как никакого другого мужчину в своей спокойной, безмятежной жизни. Только теперь она поняла, какой эта жизнь была спокойной и безмятежной до встречи в этом грязном, вонючем кабаке с человеком, которого она, казалось, могла полюбить, если бы…

Если бы что? Она резко отстранилась от Максима, испугавшись подобного поворота мыслей. О какой любви может идти речь? Ничего, кроме слепого, животного вожделения нет и не будет в их отношениях. Этот мимолетный и неосознанный сдвиг по фазе быстро излечат завтрашние проблемы. А они у обоих, судя по всему, существуют в параллельных мирах и никогда не пересекутся даже в воображении. Ведь это противоречит всем законам, по которым выстроена ее жизнь, выверенная чуть ли не до микрона, выстраданная потом и кровью, слезами и миллионами загубленных нервных клеток…

— Ты что? — мгновенно насторожился Максим, и Ксения почувствовала, как затвердели мускулы у него на спине. — Я чем-то обидел тебя?

Вместо ответа, она потянула «молнию» на брюках. Они тотчас послушно упали на пол. И Ксения, нетерпеливо прижавшись к его губам, переступила ногами, освобождаясь от них и приглашая мужчину к более решительным действиям.

Максим понял намек. Они словно соревновались на скорость избавления от одежды, жадно рассматривая друг друга без всякого стыда и смущения.

— Ты, говоришь, рожала, — он опять коснулся ее груди, а потом бережно накрыл ее ладонью, — но по тебе не скажешь. Кожа как у девочки!

— А ты любишь девочек? — Она обхватила его за плечи и заглянула в глаза. — Юных шлюшек с грудью до талии?

— Шлюшек не любят, ими пользуются, — вполне серьезно ответил он. — Я же люблю зрелых женщин, опытных и раскрепощенных, не комплексующих по поводу своей внешности и возраста.

— Я не комплексую. — Она слегка отстранилась.

— А я не имею в виду тебя. Ты-то еще дашь сто очков вперед своей дочери.

— Только не ври. — Она шлепнула его по груди, хотя чувствовала — он не врет. Он действительно думает, что она еще ничего себе!

Его ладонь слегка раздвинула ее ноги, и Ксения почувствовала его настойчивые пальцы внутри себя.

Глубоко вздохнув от наслаждения, она прижалась губами к его груди и принялась осторожно водить по ней языком, ощущая солоноватый вкус и запах его кожи. На каждое движение его пальцев она отвечала мучительным стоном. Ее бедра извивались, будто она просила проникнуть в нее глубже, мощнее и не прекращать этого сводящего с ума, дразнящего и заводящего ее путешествия, пока она не запросит пощады.

На какое-то время Максим отпустил ее, и она с удивлением поняла, что лежит на жестком полу, на собственных брюках, а откуда-то из угла доносится приглушенное гудение вентилятора. Она открыла глаза и встретилась взглядом с Максимом.

Он засмеялся:

— Прости, но ноги подогнулись у нас одновременно, поэтому я не смог тебя удержать.

Ксения улыбнулась в ответ. Она и не предполагала, что можно так хорошо себя чувствовать с незнакомым человеком, лежа на затоптанном полу убогого номера в убогой гостинице убогой, нищей страны. Они неотрывно смотрели друг на друга.

— Подожди, я достану презервативы… — 1 — хрипло произнес Максим.

Ксения кивнула, чувствуя, как заныл живот — так сильно она хотела Максима. Во рту пересохло, и она пожалела, что не захватила с собой пепси или сока.

— Скорее, я уже не могу… — прошептала она. — Хочу тебя… просто нет сил… — У нее действительно не осталось сил даже на то, чтобы удивиться столь необычному для себя откровению.

Максим подхватил ее на руки и перенес на кровать. Затем исчез в ванной и вернулся так быстро, что она не успела ни о чем подумать. И навалился на нее всем телом, покрывая ее лицо, шею, грудь короткими, торопливыми поцелуями. Он успел надеть презерватив, и, почувствовав это, Ксения нетерпеливо раздвинула ноги.

— Не спеши, — прошептал он и провел ладонью по гладкой коже бедер, заставляя ее согнуть ноги в коленях. — Ты вся как… — Он словно поперхнулся и задержал дыхание, когда почувствовал ее слегка дрожащие пальцы на себе. — Не бойся, со мной все в порядке. — И вошел в нее быстро и нежно, потом отступил и сделал это снова, уже более резко и сильно, отчего она вскрикнула и, приподнявшись на локтях, закинула голову назад.