Мажор. Недетские игры - Дарья Белова

видит мое упрямство, что я не сдаюсь, я набираюсь сил.

И когда-нибудь я сам все закончу.

– Так получилось.

– Ответ неверный.

Сжимаю челюсти и слышу, как хрящи лопаются от давления, в крови непереносимая доза ярости. Она выкипает из вен и образует на коже испарину.

– Больше не повторится.

– Теперь к делам. Ты едешь со мной в Питер, я представляю тебя своим партнерам.

– В Питер?

Мои вопросы всегда остаются без ответов, словно их никто и никогда не слышит. За все годы я привык. Редко, в принципе, что-либо спрашиваю. Но сейчас… Черт, у меня свои планы, свои желания.

Своя, мать ее, жизнь.

Наш уговор выходит за рамки. Как минимум за рамки города.

– Вот, глянь. Анварова Ассоль Юнусовна.

Отец протягивает мне планшет с фотографией довольно симпатичной девушки. Ровесница лисицы. Только у этой черные, прямые волосы, да и сама она смуглая. И глаза у нее почти черные. Сучьи. Этакая мамба.

– На приеме в Питере познакомься с ней, подружись.

– Подружиться? – усмехаюсь.

Абсурд какой-то. Немыслимо.

Тело бьет дикий хохот. Плечи трясутся, улыбаюсь по дебильному, а кожа слезает от гневного взгляда отца.

– Она дочь одного важного человека в коллегии адвокатов. Возможно, придется на ней жениться.

– Это уже слишком! – выкрикиваю, в полной мере не осознавая, чем мне это грозит.

Мне по фигу на квартиру, на тачку, даже на учебу. Но отец будет действовать по-другому. Просто сгноит меня своими методами. Теми, которыми он прессует свидетелей, например. Или когда нужно изменить показания.

Ему плевать, что в нас течет одна кровь.

– Сел!

Образ отца сейчас плывет и смешивается в одно пятно непонятного цвета. Делаю шаг ему навстречу и упираюсь кулаками о его стол. Страшно мутит. От страха, от адреналина, которого внутри тонны и с каждым вдохом становится все больше, от осознания, что отец не оставит меня в покое никогда.

– Ты будешь делать то, что я скажу. Думать так, как я прикажу. Скажу жениться – женишься, скажу переехать – переедешь. Потому что я главный, я тот, от кого зависит твоя жизнь.

– Может, к черту тогда эту жизнь? Что я теряю, а? – дыхание сбивается.

– Даже то, как она закончится, твоя жизнь, тоже буду решать я.

– Когда-нибудь ты за все заплатишь, папа, – выплевываю слова, как желчью пуляю.

В голове бульон из чувств. Меня и правда начинает тошнить, желудок крепко скручивает, когда я вижу, как лицо отца снова кривится, как раздуваются крылья его носа.

Если между нами бросить провода, то электричеством напитается пол-Африканского континента.

Телефон на столе отца оживает. Стандартная яблочная мелодия просто выбивает барабанные перепонки, и я лишаюсь слуха. Лишь зрение четко фиксирует фотографию какой-то женщины на экране.

Он поставил фото своей любовницы на звонок.

Полный пиздец.

Интересно, мать в курсе? Хотя ей привычней ничего не замечать. Ничего и никогда.

Желания слушать его голос больше нет. Я выхожу из кабинета и направляюсь сразу в коридоре. Понятие семейного ужина для нас дикое. И приглашения, конечно же, не жду.

Сую ноги в кроссовки, хватаю из гардероба куртку и выметаюсь из родного дома.

Ха-ха, родного.

Моя мажорская квартира родная, а здесь стены, которые давят. У меня развилась банальная клаустрофобия.

Выбегаю на улицу, только потом вспомнил, что надо бы шнурки завязать.

Звонка от матери нет. Вопросов, почему ушел, не прощаясь, тоже нет.

Подхожу к машине, пищу сигналкой и сажусь внутрь. Выставив вперед руки, вижу, какой тремор меня настиг. Как старика.

В бардачке достаю пачку сигарет.

Я не курю. Но после одной такой беседы с отцом не смог удержаться и купил.

Вытаскиваю сигарету, поджигаю и втягиваю пары никотина. Закашливаюсь, конечно. Но яд, растекаясь по внутренним органам, как смазывает их. Приятно травит.

Голову кружит, но отпускает боль и скованность. На меня мой же череп давит и сжимает, в тиски мозги загоняет.

Когда-нибудь… когда-нибудь это закончится. Я сам все это закончу.

Глава 12. Саша

Глава 12. Саша

– И что ты задумал, Стас?

Саша.

– Аверин, ты даже не заморачивался со свиданием, да? – спрашиваю, как только мы подъехали к торговому центру с кинотеатром.

Стас по-мажорски улыбается, повернувшись ко мне. Милый и противный до невозможности. То ли стукнуть, то ли… поцеловать в его изогнутые усмешкой губы.

– Лисица, заморачиваться – не про меня. Ты же знаешь.

– И почему я до сих пор сижу еще в твоей машине, не подскажешь?

Наш словесный пинг-понг еще больше раззадоривает мажора. Да и мне наши словесные атаки тоже нравятся. Есть в них что-то такое, что цепляет. И я уверена, ни с кем и никогда Аверин таким не был. Ни с одной из своих заек.

– Потому что влю-бле-на, – пододвигается ко мне и нашептывает.

Я уже чувствую твердость его губ и мятное дыхание.

Закатываю глаза и цыкаю. Умеет он вывести из себя. Своими словами, действиями, самим собой.

Открываю дверь и с силой захлопываю. Слышу рычание внутри салона и мысленно хлопаю в ладоши. Будет знать, как злить лисицу.

– Еще раз так сделаешь и получишь по жопке. Уяснила? – говорит близко. Нависает надо мной всем своим массивным телом. Чувствую себя маленьким и беззащитным цветочком.

Фыркаю. Вот еще…

Аверин больно щипает за ягодицу. Даже через плотные джинсы чувствую мощный мышечный спазм и болезненное расслабление.

– Хорошая попка. Мне нравится, – довольно растягивает губы. Его рука все еще на ягодице. Освоилась там.

Будь на его месте другой парень, я бы скинула чужую клешню со своего тела и влепила бы звонкую пощечину.

А вот со Стасом такое дерзкое обращение затормаживает все реакции организма, и я лишь глупо пялюсь в его хитрые глаза.

Мне нравится, как рука мажора касается меня. Привстать бы на мысочки, прижаться. Близость его тела да и самого Стаса какая-то одуряющая и неправильная.

– Полапал? – хмурюсь. Пусть не думает, что мне все нравится, – а теперь руки прочь!

– Дай еще минуту. Пожалуйста.

Перекидываемся взглядами. Шуточный момент сменяется каким-то напряжением с подтекстом. Аверин становится серьезным, задумчивым. Я не могу не ощущать, как он будто в статую превращается.

– Идем. А то начало пропустим.

Отступает и, не оборачиваясь, идет вперед, даже не проверив, иду ли я еще за ним или убежала.

Мы проходим крутящиеся двери, поднимаемся по эскалатору. Все это молча и в непроходящем напряжении.

С