Женщина без имени - Чарльз Мартин

– Откуда вы так много знаете об этой лодке?

– Кейти позволила покататься на ней, чтобы собрать средства для нового приходского зала. Часть тайного аукциона. – Стеди пальцами обозначил кавычки. – «Приобретайте поездку на яхте вместе со звездой на скорости сто двадцать миль в час». Это принесло много денег. Помогло нам достроить здание. Она позволила и мне подняться на борт.

Я оглянулся назад, в сторону парковки.

– Как насчет моего фургона?

– Я пошлю кого-нибудь забрать его.

На севере комплекс «Седьмое небо» все еще горел огнями, словно Тадж-Махал.

– А письмо?

– Оставил.

Я посмотрел на Стеди. Удивления я не скрывал.

Он ответил:

– Выброси я письмо, это ничего бы не изменило в его содержании или в человеке, который его написал. Рано или поздно ей придется с этим разобраться.

– Что, если кто-то другой найдет его первым? К примеру, стервятники, ожидающие перед зданием?

– Ты в самом деле думаешь, что это имеет значение?

Я редко задавал вопросы Стеди.

– Вы уверены, что не играете роль Бога?

Он помолчал. Пожал плечами. Качнул головой.

– Надеюсь, что нет. – Он посмотрел вниз, на дверь кабины. – Но иногда Господь обретает кожу.

* * *

Мы пересекли канал южнее маяка в Национальном парке Билла Багса и благодаря начинающемуся приливу миновали семь оставшихся строений Стилтсвилла, города на сваях. Как и предполагает название, дома построены на сваях и возвышаются над поверхностью океана примерно футов на десять. Когда-то здесь было двадцать семь домиков для уик-энда на отмели к югу от Ки-Бискейна, но каждый новый ураган уносил с собой некоторые из них. Я всегда восхищался Стилтсвиллом и теми, кто его построил. Возможно, это многое говорит обо мне.

Я вывел лодку на открытую воду, где ветер с юго-запада разгладил Атлантику. Волны высотой два-три фута встретили нас ритмичным покачиванием. Я повернул на юго-юго-запад, и вскоре Ки-Ларго уже был у меня по правому борту.

Мы миновали Исламораду и парк Лигнемвайти и оказались в бухте Флорида. Я повернул на север на Лонг-Ки, мы проплыли под автострадой US1 и через южную часть Флоридского залива вышли к глубокой воде и отмелям залива. Без навигационного оборудования у меня бы это никогда не получилось. Может быть, Тотч Браун и смог бы, а я нет. Флоридский залив неглубокий – в среднем от нуля до трех футов, – да еще рифы из кусков известняка размером с бьюик, едва прикрытые водой. Необходимы таблицы глубин. Я вел лодку вокруг них, держась на глубокой воде. Мы проплыли через извилистые каналы Литтл-Рэббит и Карл-Росс-Ки и вышли на открытую воду как раз у Северо-западного мыса. Напротив устья Шарк-Ривер глубина увеличилась, я перевел рычаг дросселя вперед, и мы понеслись по океану со скоростью более семидесяти миль в час. Я оглянулся назад. После нас оставался пенный след в форме длинной буквы Y. Я улыбнулся. Я только что сделал кое-что, чего никогда не делал, – пролетел через южную оконечность Флориды всего за тридцать минут. К северу от нас проплывала «река водорослей» Марджори Стоунман Дуглас и первый из Десяти Тысяч островов. Если погода не изменится, то нам оставалось девяносто миль и менее двух часов пути до моего дома. Этот путь не будет прямым, потому что отмели заставят нас воспользоваться каналами, настолько узкими, что по ним может плыть только одна лодка. Плыть по отмелям среди островов рискованно. На поверхности все выглядит одинаково, просторно и приветливо. А под водой все совершенно иначе. Очень похоже на тех, кто здесь живет.

Я много рыбачил в этом районе, и Стеди знал эти места едва ли не лучше меня, но не один новичок потопил свою лодку из-за излишней самоуверенности. На всех местных картах есть надпись мелким шрифтом: «Для успешного плавания необходимо знание местности». Я не сводил глаз с экрана и с глубиномера.

Вода казалась черным покрывалом. Под нами открылась большая глубина, и я перевел дроссель вперед. Наша скорость выросла с семидесяти двух до семидесяти семи миль, потом до восьмидесяти шести и, наконец, до восьмидесяти девяти миль в час. Мы летели. Правда, на такой большой и тяжелой лодке казалось, что мы идем со скоростью не больше тридцати. Я бы не стал с нее рыбачить, но она танцевала по поверхности залива.

Я повернул бейсболку козырьком назад и вел лодку молча, окутанный вакуумом. Стеди сидел слева от меня, глядя вперед, в даль. Его сутана развевалась на ветру. Губы были плотно сжаты. Между бровями залегла морщина. Я не знаю, правильно или неправильно то, что делал Стеди – что мы делали, – и я не претендовал на то, что знаю, как лучше для этой бедной женщины. Но я скажу одно: если бы Господь обрел кожу, думаю, он был бы очень похож на Стеди.

Когда устье Шарк-Ривер осталось позади, мы миновали еще несколько устьев рек, включая Лостманс и Чатем. Устье Чатема означало, что дом недалеко. Прилив был высоким, когда мы миновали отмели у Чатем-Бенд, позади Дак-Рок и с подветренной стороны Павильон-Ки. Очень давно перед мангровыми зарослями кто-то построил дом на сваях, который смотрел на залив. Великолепный вид и отличные возможности для рыбалки, но, так как дом оказался на пути почти каждого урагана, пролетавшего мимо, жить в нем оказалось невозможно. Позже он служил лагерем для рыбаков или пристанью для таких парней, как я. Так как у дома осталось всего двенадцать обросших ракушками опор, он не мог служить укрытием от ураганов, но позволял без риска бросить якорь моему дому на воде, «Прочитанному роману».

В три часа утра я заглушил мотор и привязал быстроходную «Снежную королеву» к корме своей собственной лодки. Кейти Квин спала крепким сном, поэтому я поднял ее на руки, перенес на свою яхту, осторожно уложил на кровать в каюте и вышел, закрыв за собой дверь. Она даже не шелохнулась. Я не знал, спит ли она или мастерски притворяется.

Стеди ждал меня на камбузе. Он только пожал плечами, когда я вышел. Выдержав сегодня больше личных контактов, чем за долгие годы, я поднялся на палубу и повесил гамак. Ночи в этих местах волшебные. Я стоял на крыше своей яхты и смотрел, как «шаттл» по спирали пронзает пространство, следил за спутниками на их орбитах в небе и наблюдал за тем, как Марс карабкается по черному мраморному полу небес.

* * *

Болотистая местность Эверглейдс во Флориде начинается как река, вытекающая на юг из озера Окичоби, шестьдесят миль в ширину и сотни миль в длину, проходит по шельфу из известняка Флоридского залива и превращается в два парка на южной оконечности штата: Национальный парк «Эверглейдс» и Большой кипарисовый национальный заповедник. Вместе они насчитывают 2,22 миллиона акров[8]– самое большое пространство без дорог в Соединенных Штатах. Хотя карты этих мест составлены, границы заповедников подвижны, так как их устанавливают вода, огонь и человек. Они растекаются в мокрый сезон: с мая по ноябрь каждый год выпадает в среднем по пять футов дождей в год, засуха царит с декабря по апрель. Самая известная защитница Эверглейдса – Марджори Стоунман Дуглас – придумала название «травяная река». Индейцы-семинолы называли ее «травяной водой». А испанцы назвали ее «Озеро Святого Духа». Кипарисовые болота сменяются мангровыми лесами, лесистыми холмами и каменистыми утесами, поросшими соснами. Некоторые говорят, что это самая примитивная дикость в этих краях. Возможно. Я не знаю, как это измерить. Могу только сказать, что цивилизации здесь нет.